Идеал - Сесилия Ахерн (2017)

Я кинулась к Моне – та уже во весь голос объясняла женщине-стражу, что она о ней думает, а запас слов у Моны изрядный. Я схватила ее за руку, оттащила прочь.

– Мона, перестань!

– Что! Селестина, отпусти меня! – Она рванулась прочь, но я вцепилась ногтями в ее ладонь.

– Ой! Да какого!..

– Прекрати! – сквозь стиснутые зубы потребовала я. – Ты действуешь на руку Кревану. Посмотри!

Она перестала вырываться и огляделась по сторонам.

– Вокруг полно камер, они только и добиваются, чтобы мы повели себя как неразумные животные. Креван провел нас по улицам чуть ли не голышом, потом произнес эту речь об окончательном решении – на камеры. Нас надо запереть, потому что мы склонны к беспорядкам. Он нас подставил.

Все, кто сидит сейчас дома и смотрит телевизор, – все они поддержат сегрегацию, все будут опасаться нас и примут его план.

Наконец-то Мона поняла меня. Она ткнула Фергюса локтем, а когда он не отреагировал, еще и пнула.

– Что? – сердито обернулся он.

Она передала ему мои слова, а я тем временем перешла к небольшой группе людей, которые стояли и держались за руки посреди бури. Я взяла старуху за свободную руку. Сжала покрепче. Женщина дрожала.

– Возьмемся за руки! – сказала я громко, но не срываясь на крик. – Возьмемся за руки, все!

– Что она делает? – услышала я голос Леннокса.

– Кэррик велел бы нам слушаться ее. И Эниа тоже.

Они пробрались к нам. Мона взяла меня за руку, по другую сторону от нее встали Леннокс, Фергюс и Лоркан, друзья-побратимы, обхватили друг друга за плечи. Люди стали присоединяться к нам. Всего несколько минут – и мы уже выстроились рядами, плечом к плечу, держась за руки, все вместе.

Мы молчали. И в молчании я чувствовала, как нарастает во мне сила, какой я прежде не знала. Мощное чувство здесь и сейчас. Я крепко держала руку старухи и еще крепче сжимала пальцы Моны. У многих, у всех на глазах блестели слезы. Я видела, как бегают желваки на скулах у Фергюса – он едва справлялся с волнением.

Телекамеры запечатлели все. Стражи в растерянности переглядывались, ждали сами не зная чего. Они готовились подавлять мятеж. Мы не повелись. Я внимательно присматривалась к стражам. Как отобрать у них власть? Я чувствовала себя такой сильной, небывало сильной. И вдруг, я сама не знаю, как мне это пришло в голову – просто само пришло, – я засвистела. Высокий пронзительный свист, я старалась, чтобы это было похоже на их сигнал. Мона тут же подхватила, за ней другие, и вот уже три тысячи человек, три тысячи голосов, все изо всех сил свистят. Стражи растерялись – что делать, как подавлять, это же не бунт? Мы стояли спокойно и мирно, подражали их свисту, отнимали его, присваивали. Один из стражей вдруг уронил щит, снял шлем, бросил его на землю.

– Не могу. – Он пошатнулся, словно теряя сознание.

– Райли! – окликнули его. – Вернись на свое место.

– Нет! Я не могу! Не могу! – твердил он.

– Сработало! – обрадовалась старуха, которую я держала за руку. Я почувствовала, как она распрямляется, становится выше ростом. – Мы в тебе не ошиблись.

Свист становился все громче. Еще один страж вышел из рядов. Женщина. Это Кейт. Она бросила щит, сняла шлем и двинулась прочь от своих напарников – к нам. Встала между мной и старухой, взяла меня за руку. Поднесла к губам свисток и дунула в него – и мы все зааплодировали стражу, свистящему на нашей стороне.

Из окна Часовой башни на нас глядел Арт. С тревогой глядел.

Вот хорошо, пусть тревожится.

Это еще только начало.

61

– Скажи что-нибудь! – попросила меня Кейт. Рука у нее влажная, от нее даже пахло потом – нервным потом. Конечно, она совершила отчаянный поступок, и теперь ей было очень страшно, однако она держалась – силой своего убеждения.

– Что?

– Ты должна что-то сказать людям.

– Верно, давай! – Мона отпустила мою руку и легонько подтолкнула меня вперед.