Идеал - Сесилия Ахерн (2017)

– Все о’кей, – не поднимая глаз, буркнул Кэррик.

Но ничего не о’кей, вот уже все обернулись и таращатся. Кое-кто начал быстро нажимать кнопки мобильных телефонов. Вдруг автобус прижался к обочине и остановился. Сердце упало. Кэррик взял меня за руку. Я сидела у окна, он в проходе. Он медленно водил большим пальцем по моей ладони. Не знаю, замечал ли он это сам. Он словно бы оберегал от всего мира мой шрам, пусть в глазах других людей это уродство, а он – восхищался.

Водитель поднялся и обратился к нам:

– Все должны ненадолго выйти из автобуса. Загляните в кафе или в туалет, как хотите.

Со всех сторон послышались стоны, на лицах тревога.

– Что происходит? – шепнула я.

Кэррик пожал плечами.

– Нет, нет, нет, я этого не потерплю! – Мужчина средних лет вскочил на ноги и орал в голос. – Третий раз за неделю автобус задерживается. Это неслыханно. Нам велят выйти, а потом в автобус нельзя вернуться. Проблемы с двигателем, пробило шину. И что в итоге? Я опаздываю к комендантскому часу, и меня наказывают. Я из автобуса не выйду. – Он скрестил руки на груди. Несколько человек возгласами поддержали его.

– Это подстава! – крикнул кто-то, и раздались еще более громкие вопли протеста. Но большинство так боялись неприятностей, что поспешили выйти. Осталось с полдюжины пассажиров, кроме нас.

– Послушайте, – вздохнул водитель. – У меня приказ. Только что передали по рации. Остановить автобус и ждать механика. Я просто делаю, что велено.

Пассажиры продолжали кричать на него, сердито махать руками. С места никто не трогался.

– Надо выходить. – Кэррик приподнялся, но я снова усадила его.

– Подожди.

У Трибунала была одна проблема с автобусами, развозящими Заклейменных перед комендантским часом: на борту сплошь Заклейменные. Обычно нам не разрешалось собираться даже по трое без присмотра, но пришлось изменить правило ради этих специальных автобусов. Поначалу на каждом дежурил еще и страж, но это оказалось слишком накладно. Тогда стражей усадили за руль, но перед выборами водители автобусов забастовали и потребовали вернуть им рабочие места. И власти тоже боролись с безработицей, а потому согласились, чтобы автобусами управляли гражданские. Они лишь установили в автобусах камеры наблюдения, чтобы мы тут не сговорились и не затеяли мятеж.

Старуха обернулась и заговорила, обращаясь ко мне и Кэррику:

– Неужели вы ничего не можете сделать?

И все вывернулись, чтобы поглядеть на нас. Даже водитель.

– Черт! – буркнул Кэррик.

– Что это вы задумали? – подозрительно спросил узнавший нас водитель.

– Так они вам и скажут! – обрушилась на него старуха. – Ребята молодые, время на их стороне, а что они делают – нам бы следовало сделать с самого начала.

Я благодарно улыбнулась ей.

– Слушайте! – Немолодой водитель вскинул руки. – У меня внук заклеймен. Раньше мне на таких, как вы, и смотреть было противно. А это, можно сказать, открыло мне глаза.

Общее молчание.

– Я не хочу ехать с ними в одном автобусе! – вдруг завизжала средних лет женщина. – Нам достанется только потому, что мы их видели. Мы достаточно настрадались из-за тебя, Селестина Норт! Хватит задирать нос, делай, что тебе велено! И нас в беду не вовлекай!

Я поднялась и обратилась ко всем пассажирам. Ноги подгибались.

– Я на вашей стороне, вы же знаете! Я стараюсь доказать, что мы вовсе не порочны, а даже если мы и сделали какие-то ошибки, ничего ужасного в этом нет – на ошибках мы тоже учимся. Но мне нужно время, чтобы все это осуществить.

– Она единственная, кто борется за нас! – вступилась другая пассажирка. – Единственная, кто при этом не прибегает к насилию, точнее сказать. Хулиганы, которые устраивают беспорядки, нам только вредят, а Селестина действует мирно.