Волчья река - Рэйчел Кейн (2019)

– Потому что я не дура. Я не собираюсь бегом бежать на тайную встречу с человеком, которого не знаю. Я могу сделать такое только на своих условиях. Иначе это может оказаться ловушкой.

– Ловушкой? – Он откидывается на спинку кресла. – И кто же может подстроить вам ловушку?

Я начинаю перечислять весь список:

– Фанаты и последователи моего бывшего мужа. Участники «Авессалома», ускользнувшие от ареста. Случайные сетевые преследователи, которых у меня десятки. Не говоря уже о семьях жертв моего бывшего мужа; многие из этих людей до сих пор считают меня его сообщницей. Ах да, и еще все те сумасшедшие, которых воодушевил мой разгром в прямом эфире на «Шоу Хауи Хэмлина»; ведь теперь Миранда Тайдуэлл снимает документальный фильм, и ее подручные тоже преследуют меня. Так что… подозреваемых множество.

– Звучит так, словно у вас довольно тяжелая жизнь, мэм.

– Далеко не настолько тяжелая, как у людей, которые столь ужасным образом потеряли тех, кого любили, – отвечаю я. – И далеко не настолько тяжелая, как жизни моих детей, которым пришлось перенести больше, чем я могу вообразить. Я не впадаю в жалость к себе или в паранойю. Я просто реалистично подсчитываю, сколько людей желает унизить меня или причинить мне вред. Может быть, даже убить меня. Но я еще не мертва, верно? Быть может, вернемся к Марлин?

Он соглашается со мной:

– Хорошо. Итак, после первого звонка вы больше не контактировали с ней, верно?

– Совершенно верно.

– Пока с ее телефона вам не позвонили снова.

– Да. – Я помню тошнотворное ощущение того, насколько плохо все обстоит на другом конце линии.

– Я хотел бы, чтобы вы детально описали и этот звонок, мэм. Пожалуйста, будьте как можно более точны.

Я так и делаю. Пересказываю ему то, что сказала Ви Крокетт, – настолько точно, насколько могу вспомнить. Описываю ее странный тон. Свою панику при звуке выстрела и мысли о том, что она, возможно, тоже убита.

– Ах да, – говорит он. – На крыльце стоял почтальон, принесший им посылку. Хорошо, что он как раз наклонился, чтобы положить ее, когда девушка выстрелила.

– Он не ранен?

– Убежал, спасая свою жизнь, – говорит Фэйруэзер. – В двери прямо над ним оказалась прострелена дыра размером с его голову. Ему невероятно повезло.

Я соглашаюсь с этим. Ви была намерена убить любого, кто стоял по другую сторону двери.

– Однако это не обязательно значит, что она убила свою мать.

– Я ничего не сказал об этом, – напоминает Фэйруэзер. – И я здесь не затем, чтобы пересказывать вам свои соображения. Продолжайте. Что случилось после этого?

– Я сказала ей положить дробовик на пол, переключить телефон на громкую связь, потом открыть входную дверь и высоко поднять обе руки.

– Почему вы не сказали ей завершить звонок? И сами не повесили трубку?

– Потому что чувствовала, что нельзя оставлять ее одну, – отвечаю я ему. – Ей пятнадцать лет. И она пережила травму.

– Вы только что описали, насколько мало это беспокоило ее.

– Я знаю, что иногда люди странно реагируют на подобные травмы. Она позвонила мне. Я решила, что мне нужно проследить за этим – настолько, насколько смогу. Я боялась… – Делаю паузу, размышляя, говорить об этом или нет. – Я боялась, что она совершит ошибку и кто-нибудь слишком резко отреагирует на это.

– Или что она спровоцирует кого-нибудь? Совершит самоубийство, заставив копов выстрелить в нее?

– Этого я сказать не могу. Я просто чувствовала, что она не в состоянии ясно мыслить. Ей нужна была помощь.

Он меняет тему:

– Жители Вулфхантера и окрестностей говорили, что у Марлин были плохие отношения с дочерью. Та выпивала и принимала какие-то таблетки. У нее были проблемы в школе. Она говорила вам об этом?

– Нет, – отвечаю я ему. – Никаких подробностей, как я вам и рассказала. В этом я вам ничем помочь не могу. Но если говорить честно – под это описание подходят многие дети, верно?

– И ваши тоже?