Волчья река - Рэйчел Кейн (2019)

Что ж, это был точный укол.

– Нет. – По крайней мере, в том, что касается выпивки и наркотиков. – Давайте придерживаться темы, прошу вас.

Следователь снова углубляется в раскладку по времени, и я пункт за пунктом рассказываю ему, что делала до той самой минуты, когда телефон выпал из руки Веры, а потом описываю то, что сделала после этого. Часть этих действий, конечно, невозможно подтвердить, но я думаю, что проверка местонахождения моего телефона в это время обеспечит мне алиби.

Потом он просит записать меня все это. Я знаю этот план: задать вопросы вслух, потом сличить с расписанием, запечатленным на бумаге, и найти неточности. Потом еще раз всё проверить.

– Детектив, – спрашиваю я, – как она?

– Марлин? Она мертва.

– Вера.

– Осмотр в больнице показал, что с ней всё в порядке. Просто она не хочет сотрудничать.

– Вы обвинили ее?

– Я был бы идиотом, если б не сделал этого. Ничто из того, что она сказала вам по телефону, не свидетельствует, будто она этого не делала. Но даже если б обстояло иначе – есть масса улик. Отпечатки ее пальцев на оружии, кровь на ее одежде и коже, свидетельство того, что из оружия стреляли.

– Но это был тот выстрел, который я слышала!

– Может быть. А может быть, почтальон был ее второй мишенью. Два ствола – и оба были разряжены, когда мы забрали ружье.

Хотя я и не была убеждена в невиновности девушки, это меня тревожит.

– У нее хотя бы есть адвокат?

– Мэм, я предостерегаю вас: не вовлекайтесь слишком глубоко в это дело. Возможно, мы никогда не узнаем, почему ее мать звонила вам; быть может, причиной этому было именно то, что случилось с ней, и боялась она не кого иного, как собственную дочь.

– Я спрашивала не об этом.

– Суд назначил ей адвоката, – говорит он. – Гектора Спаркса. Он из местных.

Скорее всего, ему принадлежит один из двух телефонных номеров, записанных у меня на руках.

– Могу я увидеть ее?

Следователь откидывается на спинку кресла, словно хочет как можно дальше отстраниться от этого вопроса.

– Зачем вам это делать, мисс Проктор? Вы не знаете эту девушку. Вы даже не знали ее мать.

– Она ровесница моей дочери, – говорю я. – И… и, может быть, она поговорит со мной. Говорила же она по телефону.

Он обдумывает эту идею – мне кажется, соблазн велик, – однако потом качает головой:

– Я не могу позволить такие визиты кому-то без должного правового положения, пока она не предстанет перед судом.

– А если в присутствии ее адвоката?

– Что ж, – говорит он, – если ее адвокат будет присутствовать при этом и вы получите его разрешение, то это будет расценено как помощь следствию в извлечении конфиденциальных сведений – если вы согласитесь сотрудничать с ним. В противном случае ни один честный адвокат не допустит этого.

Он говорит это, как-то странно подчеркивая слова, и я не могу до конца расшифровать смысл его фразы.

– Хорошо, – произношу я. – А если она захочет увидеть меня?

– Не вкладывайте идеи в голову этой девушки, – предупреждает он меня. – Она вовсе не тот нежный цветочек, которым вы ее, похоже, считаете. И я гарантирую, что ей не нужна ваша защита.

– Забавно, – откликаюсь я. – Помню, как то же самое говорили обо мне, когда я сидела в тюрьме, ожидая суда.

Фэйруэзер никак на это не реагирует. Он отключает запись на своем телефоне, кладет его в карман и встает, чтобы открыть дверь.

– Хорошо, мэм, – говорит он. – Я от всей души благодарю вас за вашу помощь. Вы не против, чтобы я снова связался с вами, если у меня возникнут еще какие-либо вопросы?

– Нет, сэр, я совсем не против.

Можно сказать, сейчас мы являем собой идеальную картину южного добросердечия.

Он дает мне свою визитку.