Волчья река - Рэйчел Кейн (2019)

Он невероятно вежлив. Полагаю, это должно меня успокаивать, но, напротив, настораживает. Однако у меня нет особого выбора. Он не позволит мне уйти отсюда, пока не побеседует со мной. Я прохожу мимо него в узкий, тускло освещенный коридор. Как и ожидалось, коридор такой же ободранный и облупившийся, как и все остальное здесь. Следователь проводит меня по коридору в один из кабинетов и закрывает за мной дверь.

Типичная допросная. Я устраиваюсь на том месте, которое мне положено занимать: там, где меня удобнее всего запечатлевать на видео. Может быть, такая моя готовность к сотрудничеству будет оценена следствием.

Детектив Фэйруэзер опускается в кресло по другую сторону маленького стола – так осторожно, словно боится, что оно развалится под его весом.

– Мэм, вы не будете против того, чтобы наш разговор записывался? Это нужно для следствия. – Он кладет на стол свой смартфон. В этом нет никакой необходимости – разве что камера в допросной плохо работает… или детектив не вполне доверяет местной полиции. В ответ я киваю, и он нажимает красную кнопку на сенсорном экране.

– Хорошо. Для протокола: назовите, пожалуйста, ваше имя, мэм.

– Гвен Проктор.

– Изначально вы были Джиной Ройял, верно? Женой Мэлвина Ройяла?

Дешевый приемчик, детектив.

– Да, это мое прежнее имя в замужестве.

– Для общих сведений, мэм: где вы проживаете в настоящее время?

– В поселении Стиллхауз-Лейк поблизости от Нортона.

– В штате Теннесси?

– Да.

– Вы проживаете там одна?

– Нет, – отвечаю я. – У меня двое детей, Ланни и Коннор. Также в нашем доме проживает Сэм Кейд.

– Сэм Кейд. – Детектив подается вперед, опирается локтями на стол и сплетает длинные пальцы. – И в качестве кого именно он там проживает?

– Я не уверена, что понимаю этот вопрос. – На самом деле отлично понимаю. Но я хочу, чтобы он задал его прямо.

– Он снимает у вас комнату или…

– У меня с ним общая спальня, – говорю я. Полагаю, более обычной формулировкой было бы «мы любовники» или «мы партнеры», но даже сейчас мне не хочется заходить так далеко. Полагаю, это глупо.

Впрочем, не важно, насколько тщательно я подбираю слова, потому что детектив сразу же осознаёт их смысл.

– Что ж, это несколько необычно, не так ли? Учитывая, что ваш бывший муж жестоко убил его сестру…

Я позволяю этим словам на несколько секунд повиснуть в воздухе. Мое молчание подобно острым иглам. Когда я отвечаю, мои слова звучат резко, словно я – сама того не замечая – обороняюсь от нападок:

– Каким образом все это относится к тому, что я слышала по телефону?

Фэйруэзер вскидывает ладони, то ли сдаваясь, то ли извиняясь.

– Прошу прощения. Это просто общие вопросы о вашем прошлом.

Нет. Это был тщательно разработанный план, предназначенный для того, чтобы вывести меня из равновесия, и мы оба это знаем.

– Хорошо, давайте продолжим и двинемся дальше. Мне нужно задать вам кое-какие вопросы относительно Марлин и Ви Крокеттов.

– Я их не знала, – отвечаю я. Абсолютно честно. Заставляю себя расслабиться. Язык тела говорит не менее отчетливо, чем слова. Особенно на камеру.

«Камеры!»

Я невольно бросаю взгляд на камеру, закрепленную в углу. Она замаскирована, но не очень тщательно: покрашена так, чтобы сливаться со стенами. На ней нет светового индикатора, указывающего на то, работает она или нет, но я все равно чувствую ее пустой, безличностный взгляд.

Моргаю, гоня прочь кошмарные воспоминания, и пытаюсь снова сосредоточиться на лице Фэйруэзера. Он задал мне какой-то вопрос, который я пропустила.

– Прошу прощения?

– Вы разговаривали с миссис Крокетт, мы это знаем. Ее звонок вам длился значительное время. Непохоже, чтобы она просто ошиблась номером.

– Я не сказала, что она не звонила мне. Я сказала, что не знала ее.

Его соломенного цвета брови изгибаются дугой.