Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

Жак и Хуэйфэнь тоже сидели в бистро за столиком, который теперь считался кадетским, пили горячий шоколад и разглядывали карту. Они кивнули кадетам-первогодкам.

Но Амелия и Натаниэль с дружеским «bonjour» прошли мимо них к столику Рут.

– Я бы предложила вам присесть, но не хочу, – заявила Рут.

Натаниэль поднял руку и медленно распрямил средний палец. Он никогда никому не показывал этот жест. Хотя и хотел. Много-много раз. Никогда не показывал. И вот сделал это в первый раз, в отношении старой женщины.

Он не думал, что тут есть причина гордиться собой, и все равно показывал ей палец. Хотя ужас волнами накатывал на него.

Роза, сидевшая на коленях Рут, пробормотала: «Фак, фак, фак».

И Рут рассмеялась:

– Да какого черта. Садитесь. Только ничего не заказывайте.

Они сняли мокрые куртки и повесили на гвозди у огня, потом чуть подвинули свои стулья к теплу. Рут наклонилась к кадетам и рассмотрела их. Вымокших, промерзших до костей. Но счастливых.

– Вы нашли Стропила, – сказала она, и они кивнули. – А могилу вы нашли?

Клара и Мирна поехали с Рейн-Мари в историческое общество в Сен-Реми. Секретарь подтвердила, что была проведена очень успешная ретроспектива об участии региона в Великой войне.

– Тогда, может, вы мне скажете, где все эти материалы? – спросила Рейн-Мари.

– Мы же отдали их вам, – удивилась пожилая квебекская волонтерша.

– Вы дали мне много коробок, – подтвердила Рейн-Мари. – И большинство из них я разобрала, но не нашла ни одного документа о Первой мировой войне.

Женщина явно подозревала Рейн-Мари в том, что она либо потеряла, либо украла коробки. И Рейн-Мари вдруг поняла, что она и сама примерно так же глядела на научных сотрудников, когда те заявляли, что не могут найти какие-то материалы, хотя она была уверена, что они лежат там, где и должны лежать.

Она посмотрела в это вежливое, подозрительное лицо и улыбнулась:

– Я знаю, это кажется невероятным, но я правда искала, и там ничего нет.

– Мм. – Женщина откинулась на спинку пластикового стула. – Куда же они могли деться?

Она задумалась. Рейн-Мари ждала. Клара и Мирна убивали время, разглядывая постоянную выставку в большой комнате позади стола волонтерши. Там была одежда, фотографии, карты.

– Смотри-ка, эта подписана, – сказала Клара. – Тюркотт.

– И год. Тысяча девятьсот девятнадцатый.

Они ясно увидели Сен-Реми, процветающий лесозаготовительный городок, и Уильямсбург, и даже Стропила. Еще не перекрещенные в Нотр-Дам-де-Долёр.

А Трех Сосен не увидели.

– Почему? – спросила Клара.

Но у Мирны не было ответа. Она подошла к манекену в кружевном свадебном платье. Обхват талии у манекена не превышал обхвата запястья Мирны.

– Тогда люди были меньше, – объяснила она Кларе. – Из-за недостатка питания.

– Из-за недостатка круассанов.

– И как только они выживали? – произнесла Мирна, покачивая головой.

– Дух первопроходцев, – ответила Клара.

– Я все выяснила, – окликнула их Рейн-Мари от стола секретаря. – Уходим.

– Куда? – спросили Клара и Мирна, догнав ее.

– В Легион. Выставка устраивалась там, и секретарь считает, что экспонаты перекочевали в подвал и о них все забыли.

– Ирония судьбы, – сказала Мирна.

Коммандер Гамаш бóльшую часть дня провел в своем кабинете в академии. За закрытыми – хотя и не запертыми – дверями.

Но послание было ясным.

«Не суйтесь».

Для Бовуара это было непереносимым.

В тысячный раз за этот день Жан Ги Бовуар остановился напротив этой двери и посмотрел на нее.

– Он у себя? – в тысячный раз спросил он у помощницы коммандера, сидящей за своим столом.

– Oui. Весь день у себя, – ответила мадам Марку.

– И что делает?

Она смерила Бовуара недоуменным и насмешливым взглядом. Он понимал, что она ничего ему не скажет, даже если и знает. Но не спросить не мог.