Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– Значит, деревня Стропила все же не фантом, – сказал Жак, когда Натаниэль и Амелия присоединились к ним за столиком в бистро. – А ведь и не подумаешь, что эта дыра когда-то была там.

– Верно, – согласилась Амелия. – Это не было очевидно. Нам пришлось потрудиться.

Она сердито посмотрела на Жака и только потом взяла у Оливье стакан густого горячего шоколада со свежевзбитыми сливками:

– Merci.

Немного удивленный такой вежливостью, Оливье, улыбнувшись, ответил:

– De rien[66].

– И после всего этого вы нашли лишь пару ведер кленового сиропа. – Жак подвинул свою пустую кружку к Оливье, тот забрал ее и ушел. – Хорошая работа.

– Не сиропа, а сока, – поправил его Натаниэль.

Хуэйфэнь следила за разговором младших кадетов со старой поэтессой и хотя ни слова не слышала, но видела, что безумная старуха слушает внимательно.

Ясное дело, они нашли не только сок.

– Что вы еще нашли? – спросила она.

– А тебе-то что? – огрызнулась Амелия.

– А нам-то всем что? – парировала Хуэйфэнь. – Нас могло бы и не быть здесь, но мы все работаем вместе.

– А вот и нет, – заявил Натаниэль. – Вы оставили меня на обочине дороги. Сели в машину и хотели уехать.

– Ничего подобного, – возразил Жак. – Я завел двигатель, чтобы обогреться и поторопить тебя.

– Я же не волынил, я продолжал искать Стропила, а вы сдались, ленивое дерьмо.

– Ах ты, гаденыш…

Жак рванулся к Натаниэлю, но Хуэйфэнь остановила его, прикоснувшись пальцами к его руке.

Амелия заметила ее легкое движение и уже не в первый раз подумала о власти, которую эта маленькая женщина имеет над таким здоровенным парнем. И уже не в первый раз задумалась о том, сколько власти она сама имеет над Жаком.

Хуэйфэнь может остановить его, когда тот собирается совершить какую-нибудь глупость, но может ли она побудить его к действию?

– Ты просто боишься признать, что был не прав, – сказала Амелия.

– Я не боюсь. Ничего не боюсь. – Жак сердито посмотрел на Амелию. – Сколько мне еще доказывать это?

– Да нет, ты вот прямо сейчас боишься, – тихо произнесла Хуэйфэнь. – И тогда боялся. Мы все боялись.

Смех, тепло, уют бистро – все исчезло, когда четверо молодых людей сердито уставились друг на друга.

Но тут громко хлопнула входная дверь, и они вернулись обратно в бистро.

Коммандер Гамаш и заместитель комиссара Желина только что вошли, и порыв ветра захлопнул за ними дверь.

Они потопали ногами по коврику у входа, смели снег с одежды, отряхнули шапки о колено. Это типичное квебекское действо впитывалось с молоком матери.

Снег с наступлением вечера опять перешел в крупу с дождем и молотил по окнам, скапливаясь на карнизах.

Гамаш снял мокрую куртку, повесил на крючок у двери и, потирая замерзшие руки, с удовольствием задержал взгляд на огне, пылающем в двух каминах по разным концам большого зала с открытыми балками под потолком. В помещении собралось на удивление много народа для такой непогоды. Но кое-кто из постоянных клиентов отсутствовал.

Рейн-Мари, Клара, Мирна, Рут и Габри остались в доме Гамашей, перед ревущим огнем в камине. Они потягивали вино и перебирали коробки с документами, обнаруженные в подвале Канадского королевского легиона.

– Смотрите, – сказала Клара, – тут на заднем плане мой дом.

Она показала им фотографию женщины и двух молодых людей в солдатских обмотках. Военная форма казалась слишком тесной для них, а улыбки были слишком широкими.

Они стояли на деревенском лугу, а между ними – крестьянка в праздничной одежде, неловкая, смущенная и исполненная гордости за своих крепких сыновей, обнимавших ее за округлые плечи.

– Посмотрите на сосны, – сказал Габри. – Они такой же высоты, что и парни.

По пути к дому Гамашей они прошли под этими деревьями. Сосны высились над деревней, сильные и прямые, и они все еще продолжали расти.