Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

Они поужинали. Пастуший пирог от Мирны. Пахучий хрустящий чесночный хлеб от Клары. И большой шоколадный торт, который Габри приготовил днем, зная, что им предстоит долгая работа.

Это оказалось гораздо труднее, чем они предполагали. Они так сосредоточились на тайне юношей с витража, что даже не думали про содержимое коробок, забытых в подвале Легиона.

Все, что осталось от такого количества молодых людей. Великая война уничтожила цветы Европы и прихватила с собой дикую флору Канады. Поколение молодых людей исчезло. А все, что от них осталось, лежало забытое в старых коробках в подвале.

В одном из писем домой лежал мак. Сплюснутый. Хрупкий, но все еще ярко-красный. Сорванный однажды утром, прямо перед сражением, в уголке Бельгии под названием Фландрские поля.

И тут друзья сдались. Не смогли продолжать.

Рейн-Мари, Клара, Мирна, Рут и Габри отложили коробки в сторону и устремились в кухню, где другие уже приготовили ужин. Ели в мрачной атмосфере, пока не заметили, что молодые люди поглощают еду так, словно их не кормили сто лет. Громадные куски пастушьего пирога исчезали в четырех ненасытных желудках.

Все четверо попросили добавки. Поскольку аппетит у местных жителей пропал, кадетам досталось немало.

Даже Рут улыбалась, глядя на них. Хотя, возможно, ее мучили газы.

– Шоколадный торт? – напомнил Габри.

Эти волшебные слова вернули аппетит деревенским, и все взяли по высокому куску сочного торта в гостиную, прихватив с собой кофе.

– «Мэри Поппинс»? – предложила Рейн-Мари.

– «Мэри Поппинс», – согласилась Клара. – Просто идеально.

– Девочки смотрят этот фильм каждый раз, когда приезжают, – сказала Рейн-Мари, передавая диск мужу.

– Девочки? – переспросила Хуэйфэнь.

– Наши внучки, – пояснила Рейн-Мари. – Флоранс и Зора.

– Зорро? – произнес Жак с серьезнейшим видом.

Но строгий взгляд Гамаша стер это выражение с лица кадета.

– Зора, – поправил его Гамаш. – Ее назвали в честь моей бабушки.

– На самом деле она вам не бабушка, – возразил Желина. – Она была одной из ПЛ после Второй мировой войны.

Гамаш посмотрел на него. Послание опять не вызывало сомнений. Поль Желина сделал свою домашнюю работу. И дом, над которым он работал, принадлежал Гамашу.

– ПЛ? – переспросил Натаниэль.

– Перемещенные лица, – расшифровала Мирна. – Те, у кого не осталось ни дома, ни семьи. Многие из концентрационных лагерей. Их освободили, но куда они могли пойти?

– Мой отец заплатил за переезд Зоры в Канаду, – объяснил Арман.

Он знал, что вполне может им рассказать. Никакой тайны здесь не было. И рано или поздно это все равно стало бы известно.

– Она приехала и стала жить с нами, – сказал Гамаш, включая телевизор и дивиди-плеер. – Мы стали ее семьей.

– А она стала вашей, – подхватил Желина. – После смерти ваших родителей.

Гамаш повернулся к нему:

– Oui.

– Зора, – с любовью произнесла Рейн-Мари. – Означает «заря». Приход света.

– Такой она и была, – кивнул Арман. – Ну, мы уверены, что хотим смотреть «Мэри Поппинс»? У нас еще есть «Золушка». И «Русалочка».

– Я никогда не видела «Мэри Поппинс», – сказала Амелия. – А вы?

Другие кадеты помотали головой.

– Суперархиэкстраультрамегаграндиозно[68], – выпалила Мирна. – Вы никогда не видели «Мэри Поппинс»?

– Это ужасно, – согласилась Клара. – Давайте, Арман, включайте.

– Без меня, – сказал Оливье, вставая. – От этой няньки у меня мурашки.

Когда появилась заставка в виде Лондона 1910 года, Оливье исчез в кухне. Немного погодя в кухню зашел Арман, чтобы приготовить кофе. Оливье сидел в кресле у камина. Работал маленький телевизор, на голове у Оливье были наушники.

– Что смотрите?

Оливье подпрыгнул от неожиданности.

Сняв наушники, он пожаловался:

– Господи, Арман, вы меня чуть не убили.

– Прошу прощения. Что показывают?