Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

Он встал за спиной у Оливье и увидел очень молодых Роберта Де Ниро и Кристофера Уокена в баре.

– «Охотника на оленей».

– Вы шутите, – сказал Арман. – «Мэри Поппинс» вас пугает, а «Охотник на оленей» устраивает?

Оливье улыбнулся:

– Разговор о Клэртон напомнил мне об этом великом фильме.

– Почему?

– Я думаю, тут есть связь…

– Нет, я спрашиваю, почему Клэртон?

– Так называется город, откуда родом герои. Вот он. – Оливье махнул рукой на экран, на котором как раз появился кадр с видом пенсильванского города, где выплавлялась сталь.

– Оставляю вас в Клэртоне.

Арман ушел в гостиную и в мир Мэри Поппинс, где отец пел «Жизнь, которую я веду».

На экране перед Оливье Роберт Де Ниро готовился учинить в баре драку с «зеленым беретом».

Дворники на лобовом стекле машины Жана Ги работали на полную катушку.

Он любил сидеть за рулем. Это давало возможность послушать музыку и подумать. А в данный момент он думал об отпечатках пальцев и о вопиющем противоречии в словах тестя.

Отпечатки принадлежали ему. Но он никогда не прикасался к револьверу.

Ключом к раскрытию преступления были отпечатки.

Может, он имел в виду Амелию Шоке?

Несмотря на возражения Анни и собственное чутье, Жан Ги позволил себе сохранить частичку сомнения. Могла ли готка быть дочерью Гамаша? У нее не имелось никакого сходства ни с Анни, ни с ее братом Даниелем. А может, и имелось, только где его разглядеть за всеми этими прибамбасами? Татуировки и пирсинг скрывали, кто она такая на самом деле.

Могла ли Амелия, чье имя не случайно совпадало с именем матери Гамаша, быть результатом слабости, проявленной Гамашем двадцать лет назад?

Но если он знал, кто она такая, то почему принял ее в академию?

Вероятно, он не знал о ее существовании, пока не прочитал заявление, узнал, когда она родилась и кто ее мать. Имя. И когда совместил все это…

И тогда ему захотелось увидеть девушку.

А после преступления он решил защитить ее. Дочь, о существовании которой он раньше не знал.

Считал ли Гамаш, что она убила Сержа Ледюка? Защищал ли он ее, намеренно уводя в сторону следствие признанием о принадлежности ему отпечатков, которые на самом деле ему не принадлежали?

Введение в заблуждение. Еще один кит.

«Все зловредные истины…»

Дворники шуршали по лобовому стеклу, стряхивая мокрый снег. И Жан Ги, несмотря на непогоду, начинал видеть яснее. Приближаться к истине.

Что, если он выбрал ложный путь? Предположим, Гамаш говорил правду. Отпечатки были его, хотя он и не прикасался к револьверу.

Как такое возможно?

Шур, шур, шур…

Жан Ги почти догадался, он чувствовал, что ответ впереди, в темноте.

Шур, шур…

Он сбросил скорость и заехал на заправку. И там сидел в машине с работающим двигателем, под мокрым снегом, липнущим к крыше, и запотевшим окнам.

Если месье Гамаш не прикасался к револьверу, но отпечатки принадлежали ему, значит кто-то перенес их туда. Кто-то, обладавший таким опытом и навыками, что даже криминалисты не разглядели подделки.

В академии хватало преподавателей, досконально знавших свое дело, и кадетов-выпускников, и приглашенных экспертов, однако подобное было по силам очень немногим.

Для этого требовалось не только умение, но и особый талант в криминалистике и манипуляциях. Данный план не просто воплотили в жизнь. Его наверняка готовили несколько месяцев.

Терпение, время и хладнокровие. Здесь работал выдающийся тактик. И в академии был один такой. Его пригласил лично Гамаш.

Гуго Шарпантье.

Шур, шур, шур…

Арман обнял Рейн-Мари, которая не выпускала из рук коробку из-под обуви, даже когда смотрела кино.

Когда Мэри Поппинс, к удивлению детей Бэнкс, въехала вверх по перилам, Арман наклонился к жене и прошептал:

– Я сделаю это.

– Я должна.

– Нет, я.