Последний ребенок - Джон Харт (2019)

Старик переступил с ноги на ногу. Кончики его скрюченных пальцев пожелтели от никотина.

– А… а… Ей нравилось разгуливать голой. – Он показал на окно ванной. – Смеялась надо мной. – Левый глаз у него дернулся. – Гребаная шлюха.

– Вы говорите о Ронде Джеффрис? – осторожно спросил Хант.

Подбородок у старика затрясся, но вопроса он, кажется, так и не понял.

– У вас все хорошо?

Бродяга вскинул руки вверх.

– Разве я не повелитель мира? – Он снова попытался уйти, и детектив положил два пальца на высохшее плечо.

– Можете сказать, что здесь случилось?

– Что тебе надо? – Старик отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и, стоя на одной ноге, почесал мыском ботинка икру другой. Левый глаз закрылся. – Только лопату и видел. – Он кивком указал на гараж. – Вон оттуда и взял.

– Вы имеете в виду Ливая Фримантла? Чернокожего мужчину? Под триста фунтов? – Хант посмотрел на гараж, а когда снова обратился к бродяге, тот уже ушел в себя. – Вы что-то говорили?

– Что тебе надо? – Старик опять помахал рукой. – Я тебя не знаю. – Он отвернулся и побрел по рельсам, не оглядываясь, время от времени отмахиваясь от воображаемых насекомых.

Хант вздохнул.

– Кросс! Поднимитесь сюда.

Детектив вскарабкался по насыпи.

– Да, сэр?

– Пойдите за ним. Он, возможно, что-то видел. А возможно, и не видел. Попробуйте вытащить что-нибудь, но полегче. Когда закончите, позвоните в соцобеспечение и ветеранский госпиталь. Пусть приедут и помогут старику.

– Ветеранский госпиталь?

Хант показал на его правую руку.

– У него татуировка. Морская. Старик служил на флоте. Проявите немного уважения к моряку.

Едва детектив поднялся на крыльцо, как Йокам снова высунул за дверь голову.

– Думаю, тебе надо это увидеть.

– Что?

– Помнишь пустую комнату в юго-западном углу?

– Спальню? – Хант порылся в памяти. Комната была маленькая и совершенно пустая. На окне желтая штора. На стене отметины от клейкой ленты. Ничего примечательного, кроме пустоты. – И что там такое?

– Ты просто посмотри, – сказал вполголоса Йокам.

Хант прошел за ним по дому, миновав снимавших отпечатки криминалистов и фотографа в куртке. Возле комнаты двое полицейских в форме посторонились, пропуская детективов.

– В кладовке. – Йокам открыл дверь и щелкнул выключателем. Свет мгновенно заполнил тесное пространство, и белые стены стали как будто еще белее. Нарисованная цветными мелками на задней стене картина достигала примерно семи футов в высоту, имела искаженные пропорции и выдавала детскую руку. Мужчина – обведенный черным силуэтом, красные губы и громадные, с пальцами-палочками, руки, одет в широкие багровые штаны. Идеально ровные коричневые кружки – возможно, их получили, обведя дно стеклянной банки, – изображали глаза. Несколько проведенных поперек правой щеки волнистых линий отнюдь не выглядели пугающими. Одной рукой мужчина прижимал к груди маленькую девочку, другой как будто махал далекому другу. У девочки были овальные глаза, ленточка в волосах – розовое пятнышко, почти терявшееся на широкой груди мужчины, – и желтая юбочка. Одну руку она подняла, а ее рот напоминал рваную кровавую рану.

– Какого черта?

– Вот именно, – поддакнул Йокам. – Именно так я и сказал.

Хант огляделся.

– Других рисунков нет?

– Нет.

– Кто-то же должен что-то знать.

– Соседи отмалчиваются, не хотят говорить с полицейскими. По крайней мере, на этой улице.

– Что-нибудь указывает на то, что в доме держали девочку?

– В комнате убрали. Что странно само по себе, потому что в других грязи по колено.