Танцы марионеток - Елена Михалкова (2009)

Он знал, что завидовали всему: его успеху у женщин, наградам, его выставкам. «Певец ширпотреба» – это было лишь одно из оскорблений, которым его награждали. Но, к счастью, хорошенькие дамы не слушали критиков: им нравилась манера Мансурова, такая реалистичная и в то же время льстившая им. «Мансуров проникает в тайники женской души, – написал о Романе толстый художественный журнал. – Его портреты – это квинтэссенция любви, нежности и восхищения Женщиной. Может быть, в наше время они кажутся незатейливыми, но эта простота искупается искренностью настоящего Художника и Прекрасного Человека».

За эту статью Мансуров тоже поплатился – насмешки над «Прекрасным Человеком» были жестокими. Намекали, что текст написал сам Роман, но это была неправда: он всего лишь заплатил журналистке. Ему хотелось наконец прочитать о себе правду, и он ее прочитал.

Что бы ни говорили вокруг, женщины любили его бескорыстно – чувствовали, что он преклоняется перед ними. Он был такой добрый, нежный, понимающий, готовый бесконечно слушать их истории, ждущий, чтобы ему излили душу. И при этом фантастически красивый! Если бы Мансуров рассказал, что из приписываемых ему десятков романов у него не было и трех, ему бы не поверили. Но это была правда.

Он никогда целенаправленно не искал плотских отношений с женщинами. Одна из них, обнаружив, что Роман не собирается, как она ожидала, соблазнять ее и уводить из семьи, в ярости обозвала его импотентом. Мансурова это даже не задело. Да, он не видел смысл своей жизни в том, чтобы совокупиться с как можно большим количеством красивых женщин, несмотря на то что, видит бог, вокруг него они вились, как бабочки. Сам Роман называл свой темперамент нордическим, хотя ему потребовалось некоторое время на то, чтобы приучить жену считать его сдержанность нормальной, – поначалу Кристина была ненасытной настолько, что это его утомляло и даже пугало. Все-таки люди – не кролики! Они – творцы (во всяком случае, он сам)! К счастью, после года супружеской жизни она угомонилась.

Роман искренне любил ее, и Кристина об этом знала. Он так красиво добивался ее! Знакомые, слышавшие историю их любви, рассказывали ее своим друзьям: женщины – с придыханием, мужчины – со скрытой завистью, замаскированной под насмешку. Они-то были не способны на такие жесты! А вот он способен. Он и не на такое был бы способен ради своей музы.

Потому что Муза была Мансурову необходима. Что-то случалось с ним, когда он видел женщин определенного типа: маленьких, худеньких, как мальчики, двигающихся с неуклюжей грацией, стриженных так, что взгляду открывалась тонкая шейка со всеми ямками-впадинками, хрупкими птичьими косточками. Роману хотелось бесконечно запечатлевать их как воплощение гармонии на земле. Он работал до изнеможения, брался за любые заказы и успешно завершал их – а все потому, что в каждой позировавшей даме ему виделась та единственная, что воздействовала на него как катализатор, запускающий химический процесс.

Они были редки, эти женщины – крупицы бесценного сокровища среди однообразного шлака модельного вида. За всю его жизнь Мансурову встретились всего три таких. И, что самое неприятное, они имели склонность к быстрому старению. Кристина, пленительная Кристина, всего четыре года назад похожая на резвого шалуна-пажа, на его глазах неумолимо расползалась, превращалась в дамочку, стриженную слишком коротко для ее начинающего оплывать лица. Из-за этого он писал все хуже и хуже и сам видел с подступающим ужасом, что во всех его портретах вместо неземного создания проглядывает эта дамочка с намечающимися брылями. За последние полгода он не создал ни одной картины.