Нежные листья, ядовитые корни - Елена Михалкова (2015)

С пространством у Илюшина были свои отношения. Макар обладал способностью любое помещение разворачивать в беговую дорожку. Его уверенность в том, что даже трех квадратных метров вполне хватит для недолгой пробежки, творила чудеса: метры вытягивались и разрешали использовать их, как ему вздумается.

Если Бабкин хотел походить по комнате, чтобы размяться, он врезался в шкаф, запинался о табуретку и доводил люстру до желчного старческого дребезжания. Если то же самое делал Илюшин, табуретка вилась у него под ногами, как отменно дрессированный пудель, шкаф вжимался в стену, люстра предупредительно втягивала подвески. Ничем иным Сергей не мог объяснить, как Илюшин может наматывать километры по тесной хрущевке, ни разу не сбившись с темпа и не насажав синяков острыми углами мебели.

В отличие от Макара, Бабкину для полноценных размышлений нужен был покой. Маша однажды сказала, что, если бы их двоих заколдовали, один бы стал деревом, а другой каким-нибудь юрким хищным зверьком вроде хорька. «Во-во, – согласился тогда Сергей. – Сновал бы по мне и гадил на голову. То есть принципиально ничего бы не изменилось».

Илюшин кружил между столом и кроватью.

– А знаешь, чего я жду? – шепнула Маша. – Что он однажды ускорится и понесется по стенам.

– Как мотоциклисты в цирке!

– Ага!

Внезапно Макар замер.

– Троица, троица… – донеслось до Маши и Сергея его недовольное бормотание. – Их было трое. А скажут – скажут! – что их было четверо…

– А вот Дюма он прежде не вспоминал, – поделился Бабкин.

– Так и до Кафки дойдет.

– Типун тебе…

Илюшин снова пришел в движение, но, сделав два круга по периметру номера, остановился.

– Исходя из всего, что нам известно…

Он замолчал.

– Макар! – позвал Бабкин. – Поделись догадкою своей! И она еще не раз к тебе вернется.

– Вернется-вернется… – пробормотал Илюшин. – Вот именно, вернется.

Он поднял с пола блокнот и карандаш:

– Пошли! Нужно поговорить с этими двумя.

– С кем? – изумился Бабкин.

– С рабочим и колхозницей.

Маша не сразу поняла, что речь идет о Коваль и Савушкиной.

– Сдурел? – поинтересовался Сергей. – На часы давно смотрел? Полчетвертого ночи!

Илюшин издал раздосадованный возглас.

– Макар, зачем они тебе? – спросила Маша, ощущая, что, несмотря на все выпитые литры зеленого чая, на нее наваливается безудержная сонливость.

– У меня есть кое-какие предположения. Надо их проверить.

– И что нам это даст?

Илюшин взглянул прямо на нее. В ясных серых глазах не было ни следа сна.

– Потенциально – имя следующей жертвы.

2

Когда рано утром в дверь постучали, Ира Коваль чистила зубы. Поэтому дверь открыла со щеткой, торчащей изо рта.

Как она и ожидала, в коридоре стояла Любка. Но за ее спиной обнаружились двое мужчин.

– Мужиков тебе привела, – невинно сообщила Савушкина. – В хозяйстве пригодятся.

В первый момент Ирка приняла ее слова всерьез. Любка могла пройти по главной улице города без всякой волшебной флейты, и все равно некоторое количество местных жителей от пяти до девяноста лет последовали бы за ней, глупо улыбаясь и не замечая внешних раздражителей вроде жен и детей.

«Манкая бабенка», – говорил про Любку бывший Иркин муж, непроизвольно облизываясь.

Но взглянув на гостей внимательнее, Коваль поняла, что ошиблась. Слишком деловые. Работают, значит.

– Вы по поводу Светки? – набычилась она. – А чего, попозже нельзя было? И вообще, я вчера все рассказала вашему брюхастому.

– Ир, это не оперативники. – Любка бросила ключи на стол.

– А кто?

– Вот этот – куклачевский супруг! А этот… – она прищурилась на сероглазого взъерошенного парня, – про этого ничего не знаю. Я их возле лифта встретила. Может, сын его?

– Я тебе что говорил? – непонятно обратился тот, которого назвали мужем, ко второму. – Заканчивай с этой своей вечной молодостью.