Улыбка пересмешника - Елена Михалкова (2009)

— Ну что ты, Матюша? — жалобно спросила Таня, наклоняясь и пытаясь заглянуть ему в глаза. — Матюш, ну ты же смотрел этот спектакль! Там нет ничего страшного, честное слово!

— Я не из-за страшного… Я из-за другого…

— А из-за чего?

Матвей хотел объяснить, что рядом с мамой все выглядит и воспринимается иначе, и именно из-за этого чувства он так любит сидеть рядом с ней в театре или в кино… Но не смог. Он сморщил нос и буркнул одним словом:

— Неиззачего. Просто так.

— А раз просто так, тогда нечего мне нервы трепать! — тут же вышла из себя Татьяна. — Радуйся тому, что я вообще смогла билеты достать! Все, сиди тут, а я пошла на свое место!

— Смотри-ка, свет гасят, — вполголоса заметила сидящая возле Матвея женщина своей дочери. — Третий звонок уже был, скоро спектакль начнется.

— Иди, а то Золушку не увидишь, — примирительно сказал Матвей. — И Лесничего тоже.

Вместо ответа Татьяна провела рукой по его вихрастой макушке и принялась протискиваться мимо детей и их родителей. Когда она разыскала свое место, спектакль уже начался, и на нее недовольно зашикали.

«Господи… посадила одного… накричала на него… что я за мать такая?!»

В полумраке зрительного зала она жадно высматривала обросший затылок сына, и тяжелая, давящая нежность стискивала сердце. Маленький, один, с нервной, вечно ругающей его матерью, которая даже не смогла купить два билета на спектакль рядом… Против воли в голове всплыло воспоминание: покрасневший Данила, подкидывающий мальчика, и замерший в воздухе Матвей, хохочущий во все горло. И как Прохоров приехал к ней, когда все закончилось, и рассказал о том, что теперь они с Алешкой могут жить спокойно, никого не боясь, и повторил те слова, которые она не захотела услышать и принять всерьез в их предыдущем разговоре. Теперь они эхом отдавались у нее в ушах. «Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я люблю тебя, Танюша».

«А что, если…» Но она отогнала предательскую мысль. «Чудес не бывает, вот что я вам скажу. Никаких чудес не бывает. Мы не будем жить долго и счастливо. Я не выйду за него замуж. То, что так началось, не может закончиться хорошо!»

«А что, если…» Лицо Данилы, смотревшего на нее с сумрачной тоской, с какой-то неутолимой жаждой, заслонило танцующую на сцене Золушку. «Он мог бы сделать вас счастливыми. Ты могла бы сделать его счастливым…» — шепнул чей-то тихий голос — чужой, не ее собственный.

— Нет!

Кажется, она сказала это вслух, потому что с соседнего кресла на нее удивленно покосились. Таня постаралась взять себя в руки.

«Нет! — про себя возразила она искушающему голосу. — Или ты думаешь, что я не знаю, чем все закончится?! Он побалуется нами, как игрушками, а затем выбросит! Я не хочу… не могу…. Я боюсь!!!»

Золушка на сцене подошла к краю и теперь стояла в лужице расплескавшегося желтого света, прижимая к себе швабру. Это была та же самая актриса, что и в прошлый раз — большеглазая, с золотистыми, как у куклы, локонами и грустной улыбкой на нежном полудетском личике.

— Ах, как бы я хотела пойти на бал… — мечтательно сказала Золушка в затихший зал. — Там, должно быть, прекрасно, правда?

Зал молчал.

«Правда, — молча ответила Таня. — Только тебе там нет места. Твое место здесь, с сыном и больным братом».

Золушка на цыпочках пробежала по сцене, умоляюще приложила руки к груди:

— Вы думаете, я не смогла бы танцевать как настоящая принцесса? Нет-нет, я научилась, посмотрите!

В оркестровой яме светло заплакали скрипки, и девочка закружилась под музыку со шваброй в руках.

«Кого ты обманываешь, Золушка?»

— Честное слово, у меня получится!

Прыжок, почти бесшумное приземление, руки, в упоении раскинутые в стороны…

— Смотрите!

Пируэт, еще один — и вдруг швабра надломилась с громким треском, и девочка упала.