Ученик - Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт (2017)

Хинде снова перевел взгляд с Ваньи на Себастиана. Внезапно у Ваньи возникло сильное ощущение, что Себастиан прав. Хинде действительно причастен к этим четырем убийствам. Не только как вдохновитель. Замешан. По-настоящему. Каким-то образом. Она не имела представления откуда, но он знает, почему они здесь.

Это было просто ощущение, трудно поддающееся определению, интуиция. Оно периодически приходило к ней. Когда она сидела с подозреваемыми или перепроверяла алиби, оно иногда вдруг приходило ей в голову. Внезапная внутренняя убежденность в связи. В причастности и (или) вине. Хотя не имелось никаких физических доказательств, возможно, даже цепочки косвенных, указывавших в эту сторону. Но было ощущение. Оно могло родиться почти из чего угодно: из языка жестов, из того, как человек смотрит тебе в глаза, или от тона, в котором зазвучали фальшивые нотки во время самого будничного разговора. Ванья обладала талантом подмечать фальшивые нотки, она это знала, и сейчас в том, как Хинде обратился к Себастиану, что-то такое присутствовало. Маленький, едва различимый призвук самодовольства и триумфа. Его легко упустить. Но он имелся, и Ванье этого было достаточно. Торкель, пожалуй, оказался прав, хотя она ни за что не признала бы этого открыто: предъявить Хинде Себастиана было правильным решением.

– Что тебе известно о моих женщинах? – поинтересовался Себастиан, никак не выдав голосом того, что они начали приближаться к причине визита.

– Их много. Или, по крайней мере, было много. Как обстоит дело сейчас, я не знаю.

Себастиан отошел от стены, выдвинул свободный стул и сел. Эдвард пристально разглядывал его. Постарел. Не только из-за прошедших лет. Жизнь не пощадила его. Эдвард полагал, что знает, в чем дело. Он быстро прикинул, стоит ли заговаривать о браке с немкой.

О дочери.

О цунами.

Эта новость его очень порадовала, когда он, наконец, об этом узнал. Потребовалось время. Потери Себастиана отнюдь не широко освещались прессой. Эдварду пришлось провести кое-какую детективную работу. Повозиться. Сложить два и два.

Началось с того, что он увидел в списках погибших и пропавших без вести несколько имен, показавшихся ему знакомыми. Шведов или с привязкой к Швеции. Среди 543 имен два имени представлялись ему откуда-то известными, Лили Швенк и Сабина Швенк-Бергман. Ему пришлось покопаться в архивах газет. И в газете за 1998 год он нашел. Маленькую заметочку, сообщавшую, что Себастиан Бергман, известный специалист по психологическим портретам и писатель, женился. На Лили Швенк. И примерно через год в немецкой газете – маленькую Сабину. Жена и дочь Себастиана в списках погибших и пропавших без вести. Поначалу он обрадовался. А затем испытал разочарование. Почувствовал себя обманутым. Почти завидовал. Как ему хотелось бы быть той волной цунами. Неумолимой силой, которая отняла у Себастиана семью и оставила его сломленным. Все равно хорошая информация, когда-нибудь ею можно будет воспользоваться, но не здесь и не сейчас. Не при первой встрече. Он хотел знать, что им известно. Как далеко они продвинулись. Поэтому Эдвард молчал. Теперь их очередь говорить.

– Убиты четыре женщины.

Ванья видела, как у Эдварда сверкнули глаза и как он с интересом наклонился над столом.

– Можно ли надеяться услышать немного подробностей?

Себастиан и Ванья быстро переглянулись. Себастиан коротко кивнул, и Ванья раскрыла лежавшую перед ней на столе папку. Она достала фотографию с места первого преступления. Крупный план. Все видно.

– Ночная рубашка, нейлоновые чулки, припрятанная еда, изнасилование лежащей на животе жертвы, – перечислила Ванья, протягивая снимок Хинде.

Бегло взглянув на него, Хинде посмотрел на них с неподдельным удивлением.

– Кто-то меня копирует.

– Можешь себе представить? – сдержанно произнес Себастиан.

– Так вот почему вы захотели со мной поговорить. А я-то недоумевал.