Химера - Тесс Герритсен (2015)

Эмма размотала назогастральную трубку. Сначала она опустила кончик в гель-смазку, чтобы тот легче прошел через носоглотку. Затем дала Кеничи мешочек с водой, который принес Лютер.

Она ободряюще сжала Кеничи руку. Хотя страх отчетливо читался в его взгляде, он кивнул в знак согласия.

Перфорированный кончик трубки блестел от смазки. Эмма вставила его в правую ноздрю Кеничи и осторожно продвинула вглубь носоглотки. Когда трубка скользнула по задней стенке глотки, Кеничи начал давиться и кашлять, на его глазах выступили слезы. Она продвинула трубку еще глубже. Теперь Кеничи задергался, борясь с непреодолимым желанием освободиться от трубки, выдернуть ее из носа.

– Выпейте немного воды, – велела Эмма.

Тяжело дыша, японец дрожащими руками поднес к губам соломинку.

– Пейте, Кеничи, – подбодрила она.

Когда небольшое количество воды прошло через горло в пищевод, надгортанник рефлекторно закрыл проход в трахею, предохраняя легкие от попадания жидкости. Это и направило назогастральную трубку туда, куда было нужно. Как только Эмма увидела, что Кеничи глотает воду, она быстро продвинула трубку через глотку и вниз по пищеводу, до самого желудка.

– Вот и все, – сказала она, закрепляя трубку на носу Кеничи. – Вы молодец.

– Отсос готов, – отрапортовала Диана.

Эмма присоединила назогастральную трубку к отсосу. Сначала что-то забулькало, затем в трубке неожиданно появилась жидкость, которая потекла из желудка Кеничи в дренажный мешок. Она была желчно-зеленого цвета. «Крови нет», – с облегчением заметила Эмма. Возможно, другого лечения и не понадобится, только покой для кишечника, назогастральный отсос и внутривенные вливания. Если у него и в самом деле панкреатит, это поможет ему продержаться несколько дней до прибытия шаттла.

– Голова, болит голова, – пожаловался Кеничи, закрывая глаза.

– Я дам обезболивающее, – пообещала Эмма.

– Ну, что ты думаешь? Самое страшное позади? – спросил ее Григгс.

Командир наблюдал за процедурой возле люка, и, даже когда трубка была вставлена, Григгс продолжал держаться в стороне, словно вид больного вызывал у него отвращение. Он ни разу не взглянул на пациента, однако не сводил взгляда с Эммы.

– Время покажет, – сказала она.

– Что мне сказать Хьюстону?

– Я только что вставила трубку. Еще рано.

– Им нужно знать как можно скорее.

– Я не знаю! – резко ответила она. Затем, совладав с эмоциями, продолжила уже более спокойно: – Нельзя ли обсудить это в жилом модуле?

Она оставила Лютера с пациентом и направилась к люку.

В жилом модуле, кроме Григгса, был еще и Николай. Они расположились вокруг стола, словно собирались вместе поесть. Но вместо этого им предстоял неприятный разговор – обсуждение неопределенной ситуации.

– Ты врач, – начал Григгс. – Разве ты не можешь принять решение?

– Я стараюсь стабилизировать его состояние, – ответила Эмма. – И пока не знаю, с чем имею дело. Через день-два может наступить улучшение, а может – и резкое ухудшение.

– И ты не можешь предсказать, что произойдет?

– Без рентгена и операционной я не могу посмотреть, что происходит у него внутри. И не могу предсказать, каким его состояние станет завтра.

– Замечательно!

– Я считаю, его нужно отправить на Землю. Я бы хотела, чтобы это произошло как можно скорее.

– Как насчет КАСа? – спросил Николай.

– Управляемый полет на шаттле в любом случае лучше для перевозки больного, – возразила Эмма.

Возвращение на корабле аварийного спасения – тяжелый полет, а из-за погодных условий можно приземлиться там, куда медицинскому транспорту путь будет заказан.

– Забудь о КАСе, – решительно заявил Григгс. – Мы не покинем станцию.

– Если его состояние станет критическим… – начал было Николай.