Книга Балтиморов - Жоэль Диккер (2017)

– Как только я узнал, что твой отец купил эти акции, я всеми силами пытался уговорить его их перепродать. Потом твой отец упрекал меня за то, что я не обрисовал ситуацию яснее. Но ты должен понять: в тот момент Комиссия уже возбудила дело против Доминика Пернелла, он связался со мной и просил быть его защитником, я знал, что он солгал работникам и продал им собственные акции. Твоему отцу я этого рассказать не мог. Я знаю, насколько в нем сильно чувство справедливости, он бы предупредил других служащих. Их были тысячи, тех, кто, как и он, вложил много денег в акции собственной компании. Но если бы это выяснилось, если бы в Комиссии узнали, что я сообщил эти сведения твоему отцу, это бы означало верную тюрьму и для твоего деда, и для отца, и для меня. Я мог только умолять его продать акции, но он не захотел меня слушать.

– Дедушка сердился на папу?

– Понятия не имею. Он всегда говорил, что нет. После этого в “Хейендрас” прошла волна сокращений, но твой отец, по счастью, сохранил место. Зато дедушка потерял весь свой капитал, отложенный на старость. С того дня я ему помогал.

– Ты помогал дедушке из-за вашей ссоры? Чтобы он тебя простил?

– Нет, помогал, потому что он мой отец. Потому что у него не осталось ни гроша. Потому что свои деньги я получил благодаря ему. Не знаю, что тебе говорила бабушка про нашу ссору, но на самом деле это было жуткое недоразумение, а я был слишком глуп и слишком самолюбив, чтобы объясниться. Это у нас с твоим отцом общая черта: сначала не хотим внять голосу разума, а потом всю жизнь жалеем.

– Бабушка сказала, что вы поссорились из-за твоей борьбы за гражданские права.

– Я никогда особо не боролся за гражданские права.

– А как же фото на первой полосе газеты?

– Я участвовал в одной-единственной демонстрации, просто чтобы доставить удовольствие отцу Аниты. Он-то был убежденный активист. Мы с твоей тетей оказались вместе с ним в первом ряду и, по несчастью, попали на фото. Вот и все.

– То есть как? Ничего не понимаю. Бабушка сказала, что ты был все время в разъездах.

– Она не все знает.

– Но чем же ты тогда занимался? И почему дедушка был уверен, что ты настолько вовлечен в борьбу за гражданские права? Вы же потом целых двенадцать лет не разговаривали!

Дядя Сол уже собрался было мне все объяснить, но нас прервал звонок в его дверь. Он на минуту отложил трубку и пошел открывать; до меня донесся женский голос.

– Марки, мой хороший, – сказал он, снова подойдя к телефону, – нам пока придется попрощаться.

– Это Фейт?

– Да.

– Вы с ней встречаетесь?

– Нет.

– Если встречаетесь, мог бы мне сказать. Ты имеешь полное право кого-то себе найти.

– У меня нет с ней романа, Марки. Ни с ней, ни с кем-то еще. Просто потому, что мне не хочется. Я любил только твою тетю и буду любить ее всегда.

36

Два дня, проведенных в Нью-Йорке в начале мая 2012 года, преобразили меня.

– Что с вами такое, старина? – спросил Лео, увидев меня снова в Бока-Ратоне. – Вы на себя не похожи.

– Мы с Александрой целовались. В Нью-Йорке, у меня дома.

Он состроил разочарованную физиономию:

– Полагаю, ваш новый роман от этого сильно продвинется.

– Не надо так откровенно радоваться, Лео.

Он улыбнулся:

– Я очень за вас рад, Маркус. Вы мне очень нравитесь. Вы отличный парень. Будь у меня дочь, я бы хотел, чтобы она вышла за вас замуж. Вы заслужили счастье.

С того вечера, когда мы встретились с Александрой в Нью-Йорке, прошла неделя. От нее не было никаких вестей. Я дважды пытался ей звонить, но безуспешно.

Поскольку она не проявлялась, я поискал новости в интернете. И на официальной странице Кевина в фейсбуке обнаружил, что они уехали в Кабо-Сан-Лукас. Там были ее фотографии у бассейна, с цветком в волосах. Он имел наглость выставить ее личную жизнь на всеобщее обозрение. Его фото потом появились во всех таблоидах. И я читал: