Сова - Самюэль Бьорк (2016)

В магазине он купил клей, а перья взял с фермы неподалеку, из клеток с курами, там они обычно покупали яйца. Намазался клеем. Хорошенько прикрепил перья к коже, сложил лапы собаки так, как говорил Матс, к правильным точкам пентаграммы, как было на рисунках в его книгах, но ничего не получилось.

В тот вечер, после собаки, он нехорошо себя почувствовал. Лежал в своей кровати и не мог заснуть. У собаки были хорошие глаза. Прямо как у кошки. Лежа и уставившись в потолок, он решился. Животные – это неправильно. Мама так и говорила. Это люди гнилые. В животных нет ничего плохого. Они просто живут в природе. О животных нужно заботиться. Они никому не причиняли вреда.

Это должен быть человек.

Чтобы все получилось.

Зеркальное отражение.

Мамы.

69

Мириам Мунк стояла на улице рядом с квартирой на Оскарсгате во Фрогнере и чувствовала, что уже не понимает, кто она на самом деле. Сначала она была девочкой-бунтаркой, дралась вместе со своими друзьями на демонстрациях с конной полицией, без гроша в кармане. А потом стала женой врача с квартирой в лучшем районе Осло, камерой на воротах, видом с веранды на посольство Германии и деньгами, которых хватило бы… да на все, они могли купить все, что захотят. А теперь? Она нервно затянулась сигаретой и почувствовала, как что-то шевелится в животе.

Черная одежда. Лыжная маска в рюкзаке за спиной. На ней нет ничего, что может ее выдать. Она почти забыла, каково это, но довольно быстро вспомнила, там, в квартире Зигги, акции против властей и как их нужно проводить.

Живой. Вот какой она себя сейчас чувствовала. Живой, и частью чего-то важного. Давно такого не было. Как мама? Конечно, нет ничего лучше надежности Фрогнера: знать, что Марион может свободно играть в саду, и не переживать, что она найдет шприцы или ее ограбят по пути в школу, – но что у нее есть для самой себя?

Только для себя?

Давно она не чувствовала себя так хорошо.

Мириам решила не закуривать новую сигарету, высматривая машину, которая вот-вот покажется.

Правдоподобная история для прикрытия?

Да.

Она уже поговорила с Юлие.

Порвала с каким-то типом.

Нужна помощь.

Никаких проблем.

Все-таки Мириам зажгла еще одну сигарету и почти успела ее докурить, когда машина показалась из-за угла и остановилась перед ней.

Выбросив окурок, она села в нее, улыбаясь.

– Все нормально? – спросил Якоб.

– Конечно, – сказала Мириам. – А где Зигги?

– Он поехал с Гейром, они выехали пятнадцать минут назад.

– Хорошо, – кивнула Мириам.

– Так что, сделаем это? Уверена?

– Жду не дождусь, – улыбнулась Мириам, пристегиваясь, когда парень в круглых очках включил передачу и поехал дальше по Ураниенборгвейен, взяв курс на Хурумланне.

70

Миа Крюгер подставила белый пластиковый стаканчик в автомат, нажала на кнопку и смотрела, как то, что должно было быть кофе, полилось из этой явно устаревшей машины. Она покачала головой, но ничего не поделаешь – это ближайшее место. Она отнесла горячую пластиковую чашку обратно по коридору в маленькую комнату, где Аннете Голи и Ким сидели вместе с Мунком, у которого был несвойственный ему мрачный взгляд.

– Ладно, – сказал он. – Аннете?

Миа поднесла чашку к губам и сделала глоток, но тут же отставила ее обратно на стол. На вкус еще хуже, чем на вид.

– Все так, как я и говорила? – сказала Голи, посмотрев на Кима Кульсё.

– Хенрик Эриксен. Его здесь не было, – кивнул Ким.

– Как так? – спросила Миа.

– Летом. Когда пропала девочка, – дополнил Кульсё.

Миа подняла глаза на Мунка.

– У него дом в Тоскане, – продолжала Аннете Голи. – Три месяца, каждое лето – его не было в Норвегии.

Миа опять посмотрела на Мунка, и тот только пожал плечами.