Девушка, которая играла с огнем - Стиг Ларссон (2015)

Бублански позвонил Соне Мудиг в субботу утром в начале одиннадцатого. Она спала до девяти, потом немного поиграла с детьми, пока муж не взял их на прогулку – купить, как обычно, субботнюю карамель.

– Ты читала сегодняшние газеты?

– Нет еще. Я проснулась с час назад и занималась детьми. А что случилось?

– Кто-то из следственной группы сливает информацию прессе.

– Да это все время случается. Несколько дней назад кто-то разгласил результат судебно-медицинского заключения Саландер.

– Это был прокурор Экстрём.

– Ну да?

– Да, ясно как божий день, даже если он этого никогда не признает. Он старается подогреть интерес к этому делу, потому что ему оно выгодно. Но на этот раз – не он. Какой-то журналист по имени Тони Скала говорил с одним из полицейских, и тот разболтал ему кучу всего о Мириам Ву. В том числе детали, о которых шла речь на допросе вчера. Мы ведь договорились об этом до поры помолчать, а теперь Экстрём весь кипит.

– Вот черт!

– Имя источника журналист не выдает, лишь характеризует его как человека, «занимающего одно из центральных мест в расследовании».

– Вот дерьмо, – выругалась Соня Мудиг.

– В одном месте статьи источник назван местоимением «она».

Соня секунд двадцать молчала, пока смысл сказанного не стал очевиден. В следственной группе она была единственной женщиной.

– Бублански… Я ни слова не сказала ни одному журналисту. За пределами коридора отделения полиции я ни с кем расследование не обсуждала, даже с мужем.

– Я тебе доверяю и ни на секунду не поверю, что информацию сливаешь ты. Но, к сожалению, в это верит прокурор Экстрём. Ханс Фасте в выходные на дежурстве и вовсю подкидывает намеки.

Соня Мудиг почувствовала, что ее покидают силы.

– Что же теперь будет?

– Экстрём требует отстранить тебя от расследования, пока не прояснятся обвинения против тебя.

– Но это же дикость. Как я могу доказать?..

– Тебе ничего не надо доказывать. Это будет делать тот, кому поручено разобраться.

– Я знаю, но… вот черт. А сколько времени займет это разбирательство?

– Разбирательство уже проведено.

– Что?

– Я спросил. Ты ответила, что информацию не разглашала. Значит, мое расследование закончено, и мне только остается написать рапорт. Увидимся в понедельник в девять утра в кабинете Экстрёма и зададим вопросы.

– Спасибо, Бублански!

– Ладно, мелочи.

– Но проблема остается.

– Знаю.

– Если информацию слила не я, значит, это сделал кто-то другой из группы.

– У тебя есть кто-то на подозрении?

– Чисто инстинктивно я бы назвала Фасте… но все же не думаю, что это он.

– Я, пожалуй, с тобой одного мнения. Но Ханс может быть и редкостным мерзавцем, а вчера он как следует разозлился.

Если время и погода позволяли, Бублански с удовольствием ходил на прогулки – так он мог хоть как-то двигаться. Он жил на улице Катарина Бангата в районе Сёдермальм, что было неподалеку как от редакции «Миллениума», так и от «Милтон секьюрити», где Лисбет Саландер раньше работала. Впрочем, это было близко и от квартиры на Лундагатан, где она жила. До синагоги на Санкт-Паульсгатан тоже было рукой подать. Так что в субботу утром он обошел все эти места.

Жена составила ему компанию на первую часть пути. Они с Агнес были женаты уже двадцать три года, и все эти годы он оставался верен ей без малейшего отступления.

Они ненадолго зашли в синагогу и поговорили с раввином. Бублански был польским евреем, а семья Агнес – та ее часть, что выжила в Освенциме, – приехала из Венгрии.

После синагоги они пошли порознь: Агнес отправилась в магазин за продуктами, а ее муж продолжил прогулку. Ему хотелось остаться наедине с собой и подумать о нелегком расследовании. Он критически осмыслил все действия, предпринятые начиная с Великого четверга, когда материалы расследования только легли на его стол, – и не смог найти существенных погрешностей.