Бессердечный - Павел Корнев (2015)

Ничто больше не держало меня здесь, но, в отличие от ветреных творческих натур, люди благородного происхождения, как правило, отличаются изрядным прагматизмом, поэтому кидаться с набережной в реку я не стал и вернулся в цирк.

Навстречу вывели маэстро Марлини; руки его были скованы наручниками, низ лица стягивала полумаска-кляп.

Бастиан Моран с усмешкой оглядел мою поникшую физиономию и поинтересовался:

– Вы все еще заинтересованы в аудиенции у главного инспектора, виконт?

– Больше чем когда-либо, – спокойно ответил я и указал на маэстро. – Сознался?

– Нет, но в этом нет никакой нужды. Похищенные документы он хранил при себе.

– Удивительная самонадеянность.

– Такое случается с людьми, полагающими себя умнее других, – многозначительно глянул в ответ старший инспектор и тихонько, только для меня добавил: – Уж лучше бы вы пристрелили его при попытке к бегству, виконт. Широкой огласки теперь точно не избежать. На суде он обольет всех помоями, поверьте мне на слово.

– Дайте пять минут, – попросил тогда я.

Бастиан Моран и покачал головой:

– Время упущено.

– Не собираюсь его убивать! – прошептал я. – Просто растолкую возможные последствия.

– Не боитесь гипноза?

– Я слишком многого боюсь, чтобы придавать значение своим страхам.

– В вашем распоряжении дорога до Ньютон-Маркта, – решил тогда старший инспектор. – Не теряйте время попусту.

Вслед за гипнотизером я забрался в полицейский экипаж, и сразу снаружи щелкнули замки. Маэстро Марлини искоса глянул на меня и отвернулся.

Я не стал выдергивать кляп у него изо рта, откинулся на неудобную спинку и произнес:

– Линия защиты с уверением в собственной невиновности не принесет вам особых преференций.

Фокусник промолчал.

– Нет, – продолжил я, – вы можете заявить, будто во всем виновата дочь главного инспектора, но кто поверит в испорченность этого юного создания с безупречной репутацией? Думаете повлиять на присяжных? Бросьте! Все знают о вашем таланте гипнотизера. Вам не дадут и слова сказать, так и просидите весь процесс в клетке, скованный по рукам и ногам.

Маэстро выразительно замычал, тогда я выдернул кляп.

– Из любви к искусству можно и потерпеть! – заявил фокусник.

– К искусству? – удивился я.

– Я поставил величайшую пьесу! Тайные возлюбленные открываются друг другу, он беден, она обещана другому. Тогда они решаются бежать и задумывают ограбление. Его хватают, она на суде сознается во всем, но, не в силах вынести разлуки с любимым, закалывает себя. Вот это искусство! Куда там Шекспиру!

Меня неприятно покоробили эти слова, но я только покачал головой:

– Будете симулировать сумасшествие, запрут в лечебницу для душевнобольных до конца дней. Советую выбрать каторгу.

– Ничего вы не понимаете в великой силе искусства! Ничего! Бездарь, как и все окружающие! Вы водите дружбу со знаменитым поэтом, вы должны оценить грандиозность моего замысла. Я бы прославил вас в веках!

– Перестаньте ломать комедию! – потребовал я. – У нас осталось не так много времени.

– Хотите предложить сделку? – заинтересовался маэстро. – Знаете, в сознании вашей возлюбленной осталось множество самых разных закладок. Желаете влюбить ее в себя без памяти? Могу устроить.

– Еще раз заикнетесь об этом, и я вас ударю, – предупредил я. – Мне нужно от вас чистосердечное признание, и больше ничего.

– Исключено! Я ничего не подпишу даже под угрозой смерти.

– Зачем мне убивать вас? Смерть через повешение куда более мучительна и унизительна.

– Вздор!

Но я уже нащупал слабое место гипнотизера и бил туда всей силой своего таланта, раз за разом расширяя брешь в глухой обороне собеседника.