Соседский ребенок - Шалини Боланд (2020)

– Ублюдок. – Как же мне хочется, чтобы он понял, увидел, что я не опасна для нашей дочери.

– Нет, – говорит он, – я делаю это не для того, чтобы ты считала меня ублюдком. Я хочу защитить Дейзи и дать тебе шанс поправиться. Вот и все.

Я не могу допустить, чтобы он вызвал полицию и тем более социальную службу. Доминик знает, что победил. Ничего не могу поделать. Бросаю ключи от своей машины на столик и выпускаю из руки сумку. Она падает на пол. Моя жизнь разваливается, счастье утекает сквозь пальцы. Может, Доминик и прав. Может, у меня и в самом деле съехала крыша и я нуждаюсь в помощи. Ловлю свое отражение в зеркале и с ужасом вижу, как на меня смотри растрепанная женщина с запавшими глазами.

Глава 30

Стоя под душем, я пытаюсь смыть водой, которая мягкими струями обтекает мое тело, то бедствие, что угрожает моей семейной жизни. Смотрю на капли, оседающие на стеклянной стенке, и жалею, что не могу быть такой же – ни от кого не зависящей, безвредной капелькой воды. Я вглядываюсь в одну, а потом смахиваю ее рукой. Все, нет ее. Исчезла. Вот такие мысли и прогнали моего мужа. Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Я встряхиваю руки и морщусь от боли в разбитом предплечье.

Доминик уехал к своим родителям. И забрал с собой нашу дочь. Я осталась одна в этом доме, который превратился в самодельную крепость, в тюрьму. Подняв голову к душу, закрываю глаза и стою не двигаясь. Не знаю, сколько я так стою. В конечном итоге мои мысли проясняются и уныние уступает место хоть и слабой, но решимости.

Кран скрипит, когда я поворачиваю его, выключая воду. Открываю дверцу и выхожу на коврик. На тыльной стороне двери висит влажное полотенце. Я вытираюсь им, осторожно промокая синевато-багровые синяки, потом иду в спальню и надеваю хлопчатобумажный сарафан, достаточно свободный, чтобы не раздражать поврежденную кожу.

Внизу снова пью воду, чтобы вывести всю отраву из своего организма. Я уже вылила в раковину сцеженное молоко, но не знаю, сколько еще понадобится сцеживаться, чтобы не подвергать риску Дейзи. Мысль о дочери причиняет мне физическую боль. Плачет ли она без меня? Скучает ли по своей маме? Мне страшно представить, что Доминик рассказал Джеффу и Одри. Они всегда баловали сына и сейчас наверняка примут его сторону, не задавая никаких вопросов. Я хорошо лажу с ними, я люблю их, конечно люблю. Только Доминик все равно остается их сыном, и в таких ситуациях, как сейчас, они с готовностью поверят ему, а не мне. В этом я абсолютно уверена.

Наливаю еще один стакан воды и иду в гостиную. На диване мне не сидится – уж больно неспокойно на душе, – поэтому я подхожу к окну и смотрю на наш тихий «анклав». Сегодня воскресенье, так что рабочих на стройке нет. Я перевожу взгляд на дом Мел, гадая, оправится ли наша дружба после всего случившегося. Почему она послала сообщение Доминику, а не мне? Наверное, она все еще обижена из-за денег. Я вздыхаю. Вероятно, я была слишком категоричной, слишком резкой. Вероятно, мне следовало бы давать ей взаймы с большим великодушием и не предъявлять никаких требований. Ведь, по сути, она почти член семьи. Однако сейчас я не могу размышлять об этом. Меня беспокоят другие, более важные проблемы, например что будет с моим браком, когда Доминик привезет Дейзи.

Забавно, но без Дейзи я не ощущаю настоятельной потребности проверять замки. Зачем? Может, это и хорошо, что она у родителей Доминика. Там ей безопаснее. Хотя дом Джеффа и Одри всего в пяти минутах езды, Мартин не знает, где они живут.