Попасть - не напасть - Галина Гончарова (2020)

Демидовы, да…

Гнилое семя, дурное племя.

На тот момент у патриарха Демидовых, то есть старшего мужчины в семье, который и получил основное наследство, было семеро детей. Четыре дочери, три сына. Вот, младший и начудил.

В плане маркиза де Сада.

В детстве кошек и собак мучил, в юности за людей принялся. Начал девушек резать… родные первыми поняли, что "это ж-ж-ж неспроста". Допросили юношу по всей строгости, ужаснулись, и увезли в Березовский. В скит.

И охрану приставили.

Такой вот расклад.

Два монаха, два охранника и сам Иван Демидов. Младший сын.

Понятно, что здесь делал Андрей Демидов? А, то самое. Брата навещал.

Я задумалась.

— А как же он тебя не того-с? Андрей?

— Что толку над бесчувственным телом издеваться? — пожала плечами красавица. — Я ведь и не соображала ничего… хоть ты убивай меня тогда. А чуть позже, когда я в себя пришла, Андрей приехал. Меня увидел, с собой забрал, Иван хоть и злобился, но спорить не решился. Мне сказал, чтобы возвращалась, он-де ради меня на все готов.

— Ты поверила?

— Я ведь о нем ничего не знала. Это потом он сам рассказал, скольких убил, скольких…

Девушка замолчала, прикусила кончик косы, и прошло минут десять, прежде, чем она заговорила снова.

— Андрей не таким был, как брат. Мне так казалось. Любил меня, на руках носил, красивый, веселый…

— А разве ваше племя может… с людьми?

— Можем. Только никогда не связываемся, — махнула рукой девушка. — Мужчины еще погулять могут, а женщины стараются подальше держаться. Для меня день пройдет, а для него — год. Такой вот… — она задумалась, и я помогла подобрать слово.

— Мезальянс?

— Да, что-то вроде. Мы и любим сильнее, и переживаем острее, кому ж охота потом тысячу лет любимого оплакивать? Видеть, как он стареет, как…

— А тут ты себя плохо чувствовала. И не убереглась.

— Я даже истинный облик принять не могла. Так мне плохо было.

Я кивнула.

— С этим понятно. А потом… полюбила?

— Да.

— А потом Андрей Демидов женился. А тебя захотел оставить любовницей.

Девушка скривила губы.

— Все еще хуже.

— Даже так?

— Так, Маруся. Я ведь дурочкой была, я ему свое имя открыла, и родовой знак отдала. Думала, навек мы связаны.

— Родовой знак?

— Видишь мои волосы? Хвост…

— Вижу. Красиво.

— Золото я могу чуять. У вас таких как мы полозами зовут, во мне хоть и небольшая доля крови, но золото мне покорно.

У меня аж во рту пересохло.

— А ты отдала Демидову родовой знак.

— Он из моей крови сделан был. И власть надо мной давал полную…

— Знак он принял, а жениться…

— Женился он на другой.

Этот расклад мне тоже был понятен.

— Ясненько. От тебя золото, а там небось, связь выгодная. Союз с каким-нибудь юртом, да?

— Да.

— Захотели Демидовы на двух стульях сидеть. Ясненько. Тебе это не понравилось…

— Я в тягости была, на последнем месяце. А как поняла, что со мной сделать хотят…

— Я бы тоже сбежала. Или убила бы эту дрянь к ежу колючему, — искренне посочувствовала я.

— Не могла я убить. У них доля моей крови, мой амулет.

— Вот ёж! Вляпалась ты, подруга.

Сочувствовала я совершенно искренне. Это ж надо было так попасть! Лишний раз понимаю, что любовь — любовью, а колбаса врозь. Доверилась девчонка подонку.

Сам Андрей дрянью был, или его отец надавил, теперь уж и не узнать. А только змеюшке от этого не легче.

— Ты сбежала.

— Да. К Ивану, в скит. Там и родила.

— Вряд ли тебе после этого легче стало.

— Да. На следующий день Иван ко мне и пришел. Рассказал, что именно от меня хочет. О "подвигах" своих рассказал, пообещал малышу голову разбить, если неласкова буду…

— Мудак.

Девушка и не стала отрицать.

— А остальные? Не один же он там был?