Хрустальный дом - Екатерина Оленева (2016)

— Они ему небезразличны. Он не позволил бы им умереть. Но за всё остальное поручиться не могу. Я уже понял, что в отличие от папочки, фантазия у тебя, Элленджайт, не богатая. Потому, скорее всего, с тобой куда приятнее иметь дело.

Энджел тряхнул головой, словно отгоняя от себя наваждения:

— Посмел бы ты бунтовать, сладкий, если бы за каждое твоё неповиновение заставляли платить тех, кто тебе дорог? В большинстве случаев правило было простым: либо я делаю то, что хочет Рэй, либо он угрожал — обычно Сандре, но бывало, что и матери. Если я откажусь спать с тем или иным клиентом, альтернативным решением становилась моя сестра. Чтобы ты делал на моём месте, Элленджайт? Включил бы добродетельного мужика или пошёл вперёд с покорностью осла?

— Я бы для начала убедился, что угрозы Рэя не блеф.

Энджел расхохотался.

Надо ли говорить, что веселья в его голосе не было и тени? Это прямо-таки его коронная фишка — демонический хохот, от которого мороз продирает по коже.

— Ну, ты-то бы возможно и убедился бы. Меня убеждать не было нужды. Потому что я знаю — каждое его слово найдёт подтверждение действием. Расскажу я тебе, Элленджайт, одну историю — интересную-преинтересную, правдивую-приправдивую. Так, в профилактических целях. Чтоб ты знал, с кем связываешься и хорошенько подумал, стоит ли это противостояние свеч или проще пойти на попятный, пока всё не завертелось всерьёз.

Энджел похлопал руками по карманам, выудил мятую сигаретную пачку.

— Чёрт! Зажигалка-то!.. — раздосадовано процедил он.

Я услужливо щёлкнул своей.

Салон авто почти моментально заполнился едким сигаретным дымом и Энджел вынужден был приоткрыть окно, впуская свежий, перенасыщенный влагой, воздух.

— Я облажался. И облажался по-крупному. Рэй не прощает своеволия. Особенно имеющего печальные последствия. А в тот раз именно так и было. У отца было право гневаться, было право меня наказать — я это признаю. Но то, что он сделал…

Серое облако табака поднялось и ускользнуло в узкую щель в окне.

Мне хотелось поторопить его с рассказом, но я понимал, что делать этого не стоит.

Энджел должен прочувствовать, просмотреть свои воспоминания, подобрать нужные слова.

— То, что он сделал невозможно оправдать, простить или забыть. Даже понять и то не получается.

Было так странно, сидеть и слушать исповедь человека, который тебе не слишком симпатичен и, которому, ты это знаешь точно, ты симпатичен едва ли больше.

Эффект незнакомца в пути? Когда ты изливаешь человеку всё, что давно наболело, потому что знаешь — завтра вы уже не встретитесь.

Но мы с Энджелом расстанемся едва ли. Так что стоит за его откровениями?

— Рэй заставил меня переспать с родной матерью.

Не знаю, чего я ожидал, но уж точно не этого.

— И ты это сделал? Ты просто покорно выполнил то, что он требовал?

Энджел хмыкнул:

— Покорно. Не рыпаясь.

— А твоя мать? Она тоже была покорной? Она не просила тебя прекратить это безумие?

— Нет. Она просила меня продолжить, — и вновь смех Энджела ранил мои нервы. — Не останавливаться ни на минуту.

Я почувствовал дурноту. Меня как будто с ног до головы вывалили в грязи и душа моя протестовала. Я не хотел больше этого слушать.

Чокнутая семейка!

— Потому что пистолет со взведённым курком был приставлен к голове Сандры. И я знаю Рэя. Увы! Он бы не остановился. Он бы выполнил угрозу — собственной рукой пристрелил родную дочь и не дрогнул. Чтобы спасти жизнь сестре я был вынужден насиловать родную мать, а Сандра — наблюдать картину со стороны. Семейная идиллия по Рэю Кингу.

Вижу, Элленджайт, он уже не кажется тебе таким очаровательным, как в вашу первую встречу? Может быть даже, ты хочешь его меньше?

— Вообще не хочу. На сегодня с меня вас довольно. Всех ваших семейных ужасов на один вечер хватит с лихвой. Поехали уже, а?