Самая хитрая рыба - Елена Михалкова (2020)

Конечно, он мог бы чистосердечно поговорить с ним. Объяснить, что шакалы не станут разбираться, кто такой Макс Белоусов, и навыки вольной борьбы не спасут его ни от заточки, ни от куска арматуры. Три дня назад из реки вытащили труп молодого мужчины, раздетого донага и с проломленным черепом. Было у него с собой что-нибудь ценное? Ну да. Тридцать два рубля, с которыми вечером жена отправила его в продуктовый за пакетом молока, чтобы сварить наутро детям овсянку.

Да, да! Можно было бы поговорить, объяснить, предупредить! Макс не стал бы возражать.

Однако его гордость была бы уязвлена. Меньше всего Антон хотел, чтобы его друг чувствовал себя задетым. В отношении Белоусова он проявлял, сам того не подозревая, необыкновенную деликатность; вот и с вечерними провожаниями он решил так: «Я затыкаю тряпкой щель, из которой лезут мои собственные страхи, а Макс тут ни при чем. Он не должен платить за это самоуважением».

Белоусов сошел с привычного пути в проулок. Это было странно, и Мансуров нахмурился, ускорил шаг.

Когда вдалеке показался желтый циклопий глаз киоска, где продавали сигареты блоками и паленую водку, он понял, что Макс всего лишь свернул за шоколадным батончиком. Он не мог прожить без сладостей и трех дней.

Площадь возле киоска была, по молчаливому соглашению, местом более-менее безопасным, как единственный спуск к озеру в саванне во время засухи, когда хищные звери не нападают на травоядных. Так, во всяком случае, говорилось в книжке, которую воспитательница в детдоме читала им когда-то перед сном. Мансуров не слишком в это верил. Тот, у кого есть когти, всегда пустит их в дело. Это вопрос не доброй воли, а инстинкта.

Он встал за деревом и приготовился провожать Макса обратно.

Но из-за угла вывернула фигура в толстовке, с накинутым на голову капюшоном.

Антон дернулся было, но услышал смех и знакомый голос.

– Макс! Давно не виделись!

«Шаповалов!»

– Ага, целых двадцать минут. А ты чего здесь?

– Мать попросила сгонять за сигаретами.

Илья расплатился с продавщицей, погремел мелочью.

– Хорошо, что я тебя встретил. Есть время? Пойдем, надо поговорить.

– Могли бы и после тренировки перетереть, – со смешком сказал Белоусов.

– Да я как-то был не готов, – уклончиво ответил Илья.

Они пересекли площадь, нырнули в черную дыру – отверстие в заборе, которым был обнесен детский сад, и сразу потерялись среди деревьев. Антон не беспокоился. Он обошел здание, открыл калитку, на которую только для вида вешали ржавый замок, и пошел на звук тихих голосов.

«Илья, Илья… Что ты задумал?»

От Шаповалова можно ждать неприятностей. Для Антона не составляло труда прочесть мысли и намерения хоть Макса, хоть Дидовца, хоть Пронина, который счастливым щенком крутился у них под ногами. Люди, в общем-то, устроены несложно, а главное, до смешного похожи друг на друга. (Мансуров считал это основным доказательством отсутствия Бога. Ведь если бы Он был, неужели бы Он не позаботился о том, чтобы хоть немного разнообразить человечество? Скучно же играть одними и теми же детальками конструктора!)

С Ильей так не получалось. Антон обрадовался, когда по мелким признакам понял, что тот всерьез запал на сестру Макса: появилась хоть какая-то ясность! Если знаешь болевые точки противника – побеждаешь. Знаешь болевые точки друга – держишь его под контролем.

Контроль – это важно. Без контроля все рассыпается в прах.

Самое смешное, что Наташа в последнее время краснела, когда он, Мансуров, шутил с ней, или просил передать хлеб, или говорил, что в новом платье она похожа на ангела с новогодней елки. Ангелов на новогодних елках Антон не видал ни разу, но знал, что это именно то, что нужно сказать. Он не лгал, не притворялся – всего лишь хотел, чтобы девчонке было приятно. Наташа, некоторым образом, была неотъемлемой частью Макса; не очень значительной, но все-таки частью: как палец или ухо.