Самая хитрая рыба - Елена Михалкова (2020)

Я закрыла глаза. Я превратилась в пчелу, стремящуюся к цветку со сладчайшим нектаром. Дыни пели, дыни звали меня, точно сирены – моряка. Я готова была отдать за одну-единственную дольку все шубы и пальто и спать в шкафу на голой фанере. Мне вдруг подумалось, что за все свои мытарства я достойна награды. Что я могу позволить себе целую дыню.

И вот полюбуйтесь, к чему приводит потакание слабостям.

Час спустя Мансуров с Наташей вышли в сад. Они собирали игрушки Лизы. Тут-то бы мне и насторожиться! Но я, как зачарованный суслик, которому отшибло разум, побежала на кухню, чтобы схватить свой приз…

И тут хлопнула входная дверь.

Мансуров вернулся другим путем и отрезал мне путь наверх.

Совсем рядом раздался Наташин голос.

Я заметалась. Дыня выскользнула из рук и покатилась по полу. Выскочив в коридор, я кинулась со всех ног к детской, надеясь, что ребенка там нет, – но не успела. Шаги Мансурова уже звучали за углом. Я нырнула в первую попавшуюся комнату.

Это оказалась гардеробная. Неудачный выбор! Здесь вся их одежда, за исключением той, что хранится наверху, в моем шкафу.

Но меня хотя бы не заметили.

Я поздравила себя со спасением, а в следующую секунду услышала приглушенный голос Мансурова:

– Наташа, возьми и мою…

Я успела забиться в дальний угол и съежиться за нагромождением коробок, а затем дверь распахнулась. Зашуршала одежда, совсем рядом Наташа громко спросила:

– Тебе синюю или красную?

Мимо пробежала Лиза. Мансуров крикнул, что над фруктами уже вьется мошкара, надо выкинуть.

– Зачем же привез?

– По дешевке отдавали…

– Пожадничал, значит, – шутливо сказала Наташа.

– Придержи язык!

От его резкого ответа вздрогнула даже я. Мансуров, похоже, и сам понял, что был груб: он подошел и попросил прощения.

– Все в порядке, милый. – Наташа говорила спокойно, но мне вдруг стало не по себе – и не потому, что эти двое стояли в двух метрах от меня. – Держи куртку. Лиза, где твои сапожки?

Они ходили, они собирались, они упаковывали вещи. И все это – на первом этаже! Если исчезал Мансуров, поблизости суетилась Наташа. Знай я, что меня ждет, я бы выскочила прямо на нее. Но я до того перепугалась, что сидела в оцепенении, как заяц в норе, пока вокруг хозяйничают лисы.

– А нормальные сапоги-то Лизкины в кладовке, – громко сказал Мансуров. – Подожди, принесу… Они еще и не распакованы, наверное…

Мне стало совершенно ясно, что сейчас произойдет. Как будто показали финал фильма, безрадостно заканчивающегося для героини. Главной? О, зрители даже не заметят ее гибели. Мансуров, тяжело ступая, зашел в гардеробную. В нос мне ударил запах пота и мужского парфюма.

– Папа, я сама! – Девочка влетела в комнатушку, встала перед отцом.

– Ты не найдешь. Ступай к матери.

– Нет, я знаю, где они…

– Правда, пусть сама принесет, – издалека сказала Наташа. – Солнышко, только не урони там все.

Мансуров фыркнул и вышел.

Сквозь щели между коробками я видела, как девочка приблизилась. Она застыла прямо передо мной, кусая губы; готова поклясться, ее глаза были устремлены на меня! Наконец она провела пальцем по коробкам, осторожно вытащила нужную, развернулась, на цыпочках выскользнула из гардеробной… Щелкнул выключатель – и стало темно.

Я слышала, как Мансуров запирал межкомнатные двери. Наташа спросила зачем, и он ответил, что если в дом в их отсутствие заберется вор, ему придется помучиться, чтобы добраться до ценностей. «Папа, а крыса неделю сможет прожить без нас?»

Ответ Мансурова мне уже не удалось разобрать. Семья уехала.

А я осталась в ловушке.

2

Ужас моего положения дошел до меня лишь тогда, когда я убедилась, что открыть дверь изнутри мне не под силу.

С трех сторон меня окружали глухие стены.

Слева была спальня Мансуровых, справа – детская. За стеной напротив двери – гостиная.