Самая хитрая рыба - Елена Михалкова (2020)

– Антон, не надо… – попыталась вмешаться Наташа.

– Тихо! Пусть она отвечает!

– Это фантик… – тихо отозвалась Лиза.

– А в фантике что?

Я не расслышала, что ответила девочка.

Лекарства почти наверняка хранятся в кухне. Успею ли я обыскать комнату и вернуться к себе до того, как Мансуров закончит выговор?

Шестнадцать ступенек, вниз, шаг за шагом.

Когда я пробралась на кухню, Мансуров уже орал:

– Выкинь это дерьмо, и чтобы я его больше не видел!

– Но, папа, это для фей…

– Сдохли твои феи! – рявкнул Мансуров. – Нету их, поняла?

Девочка заплакала.

Так: сковородки, кастрюли… господи, полиэтиленовые крышки! Куда их столько? Проклятая посуда позвякивает… Где же лекарства?

– А ты чего сидишь как немая? Давай, говори!

– Что говорить? – негромко спросила Наташа.

– Говори ей, что никаких фей нет! Это сказки для дурочек, а у нас умная дочь! Правда, умная?

Несчастный ребенок, думала я, стиснув зубы, несчастная крыса, несчастная женщина… Умная дочь плакала, Наташа молчала; я дернула, отчаявшись, дверцу настенного шкафчика, и на меня посыпались бинты.

– Лиза, не надо больше прятать еду, – сказала наконец Наташа бесцветным голосом.

Я лихорадочно запихивала бинты обратно. Тюбики, баночки, мази, кремы… Не уронить бы йод… Ну же, ищи! В доме, где есть пятилетний ребенок, не может не быть антисептика!

Вот он. А над ним – антигистаминное.

Всю пачку брать нельзя, да и не незачем; достаточно одной таблетки. Проклятый блистер шуршит так, что можно оглохнуть…

– Нет, про еду не надо. – Голос Мансурова стал вкрадчив и ласков.

Я рассовала по карманам лекарства и застыла. Что еще он хочет от жены?

– Объясни ей про фей, – потребовал он. – Видишь – она мне не верит!

Наташа молчала.

– Ну!

– Лиза, надо слушать папу. Никаких фей не существует.

– Мама, неправда!

Лестница: шестнадцать ступенек, вверх, шаг за шагом.

– Тебе сказали: нету их! Хватит дурить!

– Мама!

– Лиза, в самом деле…

– Нет! Я не хочу! – Первый раз за все время я услышала, как Лиза кричит.

– Не смей так разговаривать с родителями!

– Мама, скажи, что они живые! Скажи, скажи! Пожалуйста!

– Прости, милая… – прошелестела Наташа.

– Все, разобрались! – Мансуров был бодр и деловит. – Теперь можно и на прогулку. Наталья, собирайся! А ты с нами не пойдешь, ты наказана!

Когда за счастливой супружеской четой закрылась входная дверь, я сидела на лестнице и слушала доносящиеся из гостиной безутешные рыдания ребенка, у которого убили всех фей.

4

Крыса безропотно дала обработать свою плешь. И так же безропотно съела крошку от таблетки, которую я замаскировала в кусочке яблока.

– Посиди в домике, мой ангел.

Интересно, замечает ли Мансуров изменения в ее поведении? Она встречает меня, поднимаясь на задние лапы и просовывая мордочку сквозь прутья.

В ящике стола он хранит несколько блокнотов, в которых ничего не пишет, – такая же декорация для отвода глаз, как и книги. Там есть и блоки для записей с разноцветными листочками. Я оторвала не меньше половины. Для реализации моего плана мне понадобится много бумаги.

Великое дело – мышечная память. В ночи я сидела перед своим распахнутым шкафом, открыв ноутбук, чтобы экран освещал мое импровизированное рабочее место, и собирала из листков то, чему три года назад учила нас веселая розовощекая толстуха с красивым именем Матильда. Матильда Ивановна – ну не прелесть ли. После занятий ее встречал муж, смешной усатый человечек, а с ним трое сыновей-подростков и крошечная девочка, миниатюрная копия матери. Однажды в Дом культуры, где проходили занятия, влетела худая рыжеволосая женщина и крикнула радостно: «Мотя!» Наша Матильда Ивановна сразу стала для меня близкой и понятной Мотей.