Охотник - Эндрю Мэйн (2019)

– Я вас не укушу, – говорит она, увидев меня.

Я все еще озираюсь, пытаясь увидеть признаки слежки. Она замечает мою тревогу.

– Сюда они не сунутся. Здесь мы в безопасности.

– Вы Эмбер? – спрашиваю я, подходя ближе. Теперь мне ясно, зачем ей столько тонального крема на лице, – замазывает прыщи.

– Надеюсь, – усмехается она. – Сколько принесли?

– Принес?..

– Денег.

Может, она скрывается и нуждается в помощи? Я достаю бумажник и принимаюсь пересчитывать купюры.

– Сколько вам нужно?

Она, косясь на деньги, подходит ко мне.

– Вот это разговор! – Из ее рта сильно пахнет мятой, будто она только что прополоскала рот.

Она вдруг хватает меня за промежность. Я в замешательстве смотрю на ее руки.

– Я просто хотел поговорить.

Она шепчет мне прямо в ухо:

– Все так говорят.

Преодолев замешательство и шок, я отвожу ее руку.

Она смотрит через мое плечо. Визжат покрышки, из-за угла выезжает пикап. Взгляды обоих мужчин в кабине не сулят мне ничего хорошего.

– Вот дерьмо! – С этими словами Эмбер кидается наутек.

Водитель тормозит и выскакивает из кабины, за ним следует его друг.

– Какого хрена ты делаешь с моей сестрой?!

– Я только хотел задать ей один вопрос! – с мольбой в голосе отвечаю я, поднимая руки.

В руках у мужчины металлическая бейсбольная бита. Он бросается прямо на меня и бьет в живот. Я падаю на колени. Его напарник пинает меня ногой в ребра, и я падаю на бок.

– Тут явное… – Я недоговариваю, потому что занят другим: прикрываю руками голову от града ударов.

Брат девицы, тот, что в вязаной шапочке, сильно бьет меня кулаком в челюсть, и я утыкаюсь лицом в траву. Теряя сознание, я успеваю задаться неуместным вопросом: сорняк сам пробился сквозь асфальт, или асфальт трескается из-за смены тепла на холод и наоборот, и сорняк прорастает в трещинах?..

Глава 28. Вишневый пирог

Не знаю, сколько времени мне понадобилось, чтобы прийти в себя, кое-как встать и привалиться к бетонной стене. У меня чертовски болит бок. Я долго отплевываю кровь и забрызгиваю себе ботинки. Когда я наклоняюсь за своим опустошенным бумажником, ребра жалобно ноют. Я запихиваю бумажник обратно в карман неповрежденной рукой и ею же ощупываю себя на предмет переломов. Ушибы ноют, но резкой боли – признака перелома – нет, подозрительных щелчков вроде тоже. Точно покажет только рентген, но, кажется, хоть тут обошлось.

Что болит, так это живот. Я задираю рубашку и вижу кровоподтек диаметром с футбольный мяч. Видимо, это от удара битой. Я ковыляю к своему кроссоверу, оставленному на стоянке перед закусочной, но падаю в пяти метрах от бампера. Позади меня раздаются шаги. Я лежу на земле и смотрю в голубое небо.

Надо мной склоняется официантка.

– Идиот, – слышу я ее шепот.

Так же обозвала меня Эмбер. Наверное, излюбленное местное словечко. Официантка все еще кажется мне симпатичной, даже когда оскорбляет меня.

– Кажется, вы обозвали меня идиотом? – спрашиваю я, превозмогая боль.

– Хотите, вызову полицию?

– Нет. – Я сажусь, борясь с накатывающей нестерпимой болью.

– Значит, я не ошиблась, идиот и есть. Может, скорую?

– Тоже не надо. – Я оглядываюсь на закусочную. – Можно мне просто посидеть там у вас?

Она косится на меня.

– Мне бы гнать вас пинками из моего ресторана…

– Леди, потерпите минуту-другую, и я сам с радостью покину это чертово место. – Во второй раз за день мне предлагают убраться.

Она смотрит, как я встаю, помощи не предлагает, но следит, чтобы я не упал и не разбил себе голову у нее на стоянке.

– Не волнуйтесь, – цежу я сквозь стиснутые зубы, – я не подам на вас в суд, если свалюсь прямо здесь.

– Это вы не тревожьтесь, у меня все равно нет денег, – фыркает она в ответ.