Охотник - Эндрю Мэйн (2019)

– Фамилия владельца Коннор. Я дружу с ним и с его женой. Они славные люди. Он продает две-три лодки в неделю. Для здешних мест это бойкая торговля. Думаете, он пристает к каждому покупателю с вопросом, откуда тот взял денежки? Торговля позволила ему построить новый дом. Так здесь зарабатывают большинство: честно продает всякую всячину бесчестным людям.

Проблема в том, что когда ты знаешь о происхождении своих денег, законно ты их заработал или нет, то ты сопротивляешься переменам. Ты уже не озабочен тем, чтобы избавить Хадсон-Крик от метамфетамина, тебя больше занимает избавление от насилия, как в Лас-Вегасе. Ты смиряешься с тем фактом, что вокруг всегда будут нечестные политики и полиция, но пока ты в безопасности.

Меня ограбили из-за того, что я был приезжим, решившим нарушить закон. Если бы я обратился в полицию, то меня, вероятнее всего, посадили бы под замок.

– Реальность, с которой день за днем сталкиваются люди, – продолжает Гас, – учит их держать язык за зубами и не высовываться. Ты игнорируешь проблему – а потом выясняется, что твоя дочь проститутка, а сын поколачивает тех, кто вздумал варить мет на стороне.

За все эти сияющие автомобили Хадсон-Крик расплачивается своими детьми. – Гас тяжело вздыхает. – Это как в старых легендах о том, как горожане топят ребенка в озере, чтобы предотвратить наводнение. Они повторяют это снова и снова, озеро пересыхает, но детей не остается. Сухой, простите за каламбур, остаток – котлован, полный скелетов.

Даже не знаю, что сказать. Правильнее всего вернуться к причине моего появления здесь.

– По-вашему, что случилось с Челси Бучерн?

– Хочется верить, что она решила уехать. А что случилось на самом деле? – Он встает и поворачивается лицом к горам, где когда-то была шахта. – Сейчас я вам покажу.

Я с кряхтеньем поднимаюсь и встаю с ним рядом.

– Видите уступ на склоне хребта?

Вижу, пока уступ не скрывают оранжевые и пурпурные облака.

– И что?

– Лет двадцать назад там нашли скелет, потом еще и еще. Мертвецы пролежали там не меньше полувека.

Уступ находится примерно в полутора километрах от дороги, ведшей из шахтерского лагеря в Хадсон-Крик. Ближайшее здание – бордель.

Всего была откопана дюжина тел, после чего копать перестали. Все молодые женщины, все, вероятно, проститутки, работавшие в публичном доме или в лагере.

Сохранились тогдашние газеты. Ни одна даже словечком не обмолвилась о пропавших девушках. Старожилы утверждают: все думали, что они сбежали. Что ж, двенадцать девушек ушли недалеко. И это только те, кого нашли. Кто знает, сколько еще пропало. Вдруг в горах еще полно таких зловещих находок?

В те времена, совсем как сейчас, когда люди отказывались признавать окружавшее их зло, торжествовал порок. Челси – не первая и не последняя.

После этой антипроповеди мы с Гасом молча принимаемся за испеченный Джиллиан пирог. Я все смотрю на уступ, где зарыли забытых всеми девушек. Сколько таких мест? Сколько еще чьих-то детей пропали без вести?

Мы желаем друг другу спокойной ночи, и я бреду обратно в номер с намерением принять ибупрофен, запив его пивом, что настоятельно не рекомендуется. Проснувшись на утро – ожидаемо разбитый, – я принимаю решение не торопиться обратно в Остин. Сначала мне надо поговорить с Эмбер.

Глава 31. Преследователь

Проснувшись и решив, что могу связно мыслить, я отправляю Эмбер смс:

«Надо поговорить».

Проходит полчаса, ответа нет. Я решаю говорить прямо.

«Меня не волнует, что случилось. Я хочу поговорить о Челси. Думаю, я знаю, что с ней стало».