Охотник - Эндрю Мэйн (2019)

В науке полно людей, вынужденно вышедших за рамки того, что считалось общественно приемлемым. Древнеримский врач Гален и гений Возрождения Леонардо да Винчи были вынуждены эксгумировать тела, чтобы лучше понять, как устроены люди. Это преступление позволило им сделать открытия, спасшие бесчисленные жизни. Я убеждаю себя, что тоже пытаюсь спасти человеческие жизни, а не просто доказать свою правоту. Где-то разгуливает убийца, и люди, только что выпроводившие меня, не в состоянии заметить очевидного. Мне нужно взять себя в руки и перейти к делу. Если слишком долго думать, то до дела не дойдет.

Стоя за своей машиной, я наблюдаю, как двое мужчин в комбинезонах вылезают из микроавтобуса и входят в помещение полицейского участка через служебный вход. Будь это какой-то другой микроавтобус, мне не было бы до него никакого дела. Если бы тело лежало в морге, то оно было бы так же далеко от меня, как поверхность Марса. Но это «Додж Спринтер», как у скорой помощи. Я работал парамедиком и ориентируюсь в таком «Спринтере» с закрытыми глазами. Именно это знание заставляет меня относиться к происходящему не как к преступлению. Кроме того, я мог взять образцы с тела Челси, когда мы ее нашли. Я этого не сделал потому, что ждал от следователей более тщательного поиска ее убийцы. Я ошибался.

Даже если приставить мне к виску пистолет, я не отвечу, как взломать замок. К счастью, у всех скорых этой модели, на которых я работал, была секретная кнопка для разблокировки дверей, на случай если вы потеряете ключи во время вызова. Запертая скорая может стоить кому-нибудь жизни. Двигатель так не завести, но можно открыть все двери. На нашей скорой кнопка была под бампером со стороны водителя.

Убедившись, что вокруг никого нет, я подхожу к машине и пытаюсь нащупать эту кнопку. Но ничего не нахожу. Пробую то же место со стороны пассажира, мои пальцы натыкаются на что-то резиновое, и я нажимаю. Щелчок.

У меня бегут мурашки по телу, адреналин хлещет в кровь. Так бывает при решении сложной головоломки. Я обхожу микроавтобус и пробую открыть заднюю дверь. Она легко поддается. Меня захлестывает неописуемое волнение. Я говорю себе не колебаться и просто делать то, что нужно. Я залезаю внутрь и осторожно закрываю за собой дверь. Держа в зубах ручку-фонарик, я натягиваю резиновые перчатки.

Мешок с телом занимает половину микроавтобуса. Судя по очертаниям под черным пластиком, ее конечности окоченели в неудобном положении. Но сейчас не время думать про ее предсмертную агонию. Я десятки раз занимался вскрытием в учебных целях. Вряд ли сейчас меня ждет что-то новое – разве что из-за степени разложения. У меня в рюкзаке припасены пробирки для анализа, а вот про маску я забыл. Что ж, это будет неприятно. Но раздумывать некогда. Я расстегиваю молнию. Запах невыносим, я стараюсь не дышать.

Там, где тело Челси не заляпано кровью и грязью, оно белое, как мел. Найти рану нетрудно, их очень много. Тело изрезано полосами, чем-то это похоже на рисунок на шкуре тигра. Теперь мне понятно, почему случившиеся посчитали нападением зверя. Ее голова почти оторвана. Я и сам начинаю сомневаться. Но сейчас не до этого. Я спешу напомнить себе, что нахожусь здесь по зову науки. Независимо от того, что я думаю или вижу, есть более точные инструменты, чтобы понять, что произошло. Я наполняю несколько пробирок загустевшей кровью и образцами тканей из трех ран: на шее, на руке и на теле под левой грудью. По следам на некоторых ранах я вижу, что судмедэксперт тоже собрал образцы.

Для бактериального эксперимента мне нужен образец кожи Челси с не пострадавшего при нападении места. Я беру незагрязненный соскоб из-под тугой резинки нижнего белья. Этого должно быть достаточно. В какой-то момент мне понадобятся образцы с места захоронения, но пока там наверняка полно полицейских. Это может подождать несколько дней.