Смертный приговор - Андреас Грубер (2018)

– Сядьте и дышите в пакет!

– Вы просто больной! – воскликнула Майкснер и побежала к двери.

– Это не я больной, – тихо сказал Снейдер себе под нос. – Это то, с чем вам придется иметь дело следующие тридцать лет. И преступления будут еще более жестокими, поверьте мне.

Сабина наклонилась над унитазом в женском туалете, и ее вырвало завтраком. Она продержалась целый час, но больше не могла.

Затем она обрызгала лицо холодной водой и долго пялилась в зеркало, пока вода стекала с подбородка. На лице не осталось уже ни следов рвоты, ни слюны, ни желудочной кислоты – но в ее усталых глазах было что-то другое, взгляд полный страха и боли. Она видела горе и страдание. Перед глазами стояли картинки, от которых ей хотелось бы избавиться навсегда. Она чувствовала себя постаревшей на много лет, совсем не той женщиной, какой была час назад. Снейдер взял их всех за руку и отвел во мрак.

Тут она услышала за спиной шорох. В зеркале Сабина увидела, как Майкснер в дальнем углу туалета зажгла сигарету. Затем прошла вперед. Руки у нее дрожали.

– Снейдер скотина!

– Я знаю, – ответила Сабина.

– Не только из-за этих картинок или того, как он с нами обращается, я имею в виду в общем… Он скотина!

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – ответила Сабина. «Но он чертовски хороший профайлер», – вертелось у нее на языке. Однако в этот момент ей нисколько не хотелось защищать Снейдера.

Сабина вытерла лицо и обернулась.

– Он мог сделать еще хуже. Дать нам прослушать аудиофайл или показать видео. Когда ты слышишь, как беспомощный ребенок плачет и умоляет о пощаде… – Она сглотнула.

– Я бы нарушила любой проклятый закон в этой стране, чтобы освободить хоть одного из этих детей, – с яростью произнесла Майкснер.

Сабина считала так же.

– Может, именно это и было целью Снейдера.

– Возможно… но тогда у него извращенные методы. Ты действительно расследовала вместе с ним уголовное дело в прошлом году? – спросила Майкснер.

– Да.

– Вы спасли жизнь женщине.

Сабина кивнула.

– Но не всем.

– Я слышала, твоя мама тогда погибла. – Майкснер заговорила тише. – Мне очень жаль; тебе ее наверняка не хватает.

Сабина ничего не ответила. Для коллег в академии было проще простого раскопать детали ее прошлого. Но она не хотела снова вспоминать все те события.

– Понимаю, ты не хочешь говорить об этом, – наконец сказала Майкснер. – У тебя красивый медальон в виде сердечка.

– Спасибо. – Сабина инстинктивно коснулась цепочки на шее. Это было единственное украшение, которое она носила. – Подарок отца.

– Ты вообще откуда?

– Из Мюнхена.

– Jo mei, des hört ma, Hühnerkacke[13], — сымитировала Майкснер баварский акцент. – Я имею в виду, откуда родом?

Сабина рассказала, что они со старшей сестрой выросли на ферме бабушки, затем какое-то время жили в Кельне, но после развода родителей вернулись в Мюнхен. Впервые с приезда в Висбаден она разговаривала с Майкснер, как с нормальной, здравомыслящей женщиной.

– Замужем, дети есть? – спросила Майкснер.

Сабина помотала головой и подумала об Эрике.

– А ты?

– У меня годовалая дочь.

Сабина тут же подумала о фотографиях, которые Снейдер только что показывал им.

– Вот черт! – вырвалось у нее. Сейчас она поняла, что именно имела в виду Майкснер, когда говорила о Снейдере.

Майкснер достала из заднего кармана джинсов чехол для паспорта и показала Сабине фото сладкой белокурой девочки в розовой вязаной шапочке.

– И ты все равно здесь? – спросила Сабина.

– Моя мама присматривает за малышкой. Я вижу ее только по выходным, но мне надоела однообразная работа в Земельном управлении уголовной полиции, академия была моим шансом – такой выпадает не каждому. Я хотела стать профайлером, и очень хорошим профайлером.

– А отец девочки?

Майкснер поджала губы, словно размышляя, стоит ли рассказывать об этом.