Лунный камень - Уилки Коллинз (1992)

— Вы не откажетесь прочитать, дорогая моя, не правда ли? — сказала я самым умильным тоном, — не откажетесь прочитать, если я принесу вам мои собственные драгоценные книги? Листы загнуты в надлежащих местах, тетушка.

А карандашом сделаны отметки там, где вы должны остановиться и спросить себя: «Применимо ли это ко мне?»

Даже такая простая просьба — столь сильно нечестивое влияние света! — как будто испугала тетушку. Она ответила, бросив на меня взгляд удивления, который было и поучительно и вместе с тем страшно видеть:

— Я сделаю, что могу, Друзилла, чтобы доставить вам удовольствие.

Нельзя было терять ни минуты. Часы на камине показали мне, что я едва успею сбегать домой, запастись первой серией избранных книг (скажем, всего лишь дюжиной) и вернуться вовремя, — чтобы застать стряпчего и расписаться как свидетельница на завещании леди Вериндер. Дав слово непременно вернуться к пяти часам, я поспешила по моему благотворительному делу.

Когда дело идет о собственных моих интересах, я смиренно довольствуюсь омнибусом. Вы получите полное представление о моей преданности интересам тетушки, если узнаете, что в данном случае я разорилась на кэб.

Приехав домой, я выбрала и покрыла отметками первую серию для чтения и вернулась на Монтегю-сквер с дюжиной книг в дорожном мешке, подобных которым не сыщешь в литературе никакой другой европейской страны. Я заплатила кучеру только то, что ему следовало. Он взял деньги с ругательством, а я немедленно протянула ему один из моих трактатов. Если бы я приставила ему ко лбу пистолет, этот негодяй не обнаружил бы большего испуга. Он вскочил на козлы и с нечестивыми восклицаниями недовольства ускакал во весь опор. И совершенно напрасно, — могу вам сказать это с радостью: я-таки успела посеять добрые семена, вопреки его собственной воле, бросив второй трактат в окно его кэба.

К моему великому облегчению, дверь отворила не служанка в чепчике с лентами, а лакей, доложивший мне, что приехал доктор и все еще сидит, запершись, с леди Вериндер. Мистер Брефф, стряпчий, также приехал с минуту назад и ждет в библиотеке. Меня провели в библиотеку и просили обождать.

Брефф, казалось, был удивлен, увидев меня. Он семейный стряпчий, и мы не раз встречались с ним в доме леди Вериндер. Я с огорчением должна сказать, что он постарел и поседел, занимаясь мирскими делами. В деловые свои часы этот человек был избранным пророком Закона и Мамоны, а в свободные часы одинаково был способен прочесть роман и разорвать брошюру.

— Вы приехали сюда на жительство, мисс Клак? — спросил он, взглянув на мой мешок.

Открыть ему то, что лежало в моем драгоценном мешке, значило бы просто вызвать поток нечестивых слов. Я унизила себя до его уровня и призналась, по какому делу приехала сюда.

— Тетушка сообщила мне, что собирается подписывать свое завещание, — ответила я. — Она была так добра, что просила меня быть одною из свидетельниц.

— А! Ну, что ж, мисс Клак, вы вполне годитесь в свидетельницы. Годами вы давно уже совершеннолетняя, и вы не имеете ни малейшего денежного интереса в завещании леди Вериндер.

Ни малейшего денежного интереса в завещании леди Вериндер! О, с какою признательностью услышала я это! Если бы тетушка, обладая тысячами, вспомнила и бедную меня, для которой даже пять тысяч значат очень много, и если бы мое имя появилось в завещании в связи с маленьким наследством, — мои враги могли бы еще усомниться в причине, заставившей меня привезти с собою избранные сокровища моей библиотеки и истощить мои ничтожные средства на разорительный наем кэба. Но теперь в этом не мог сомневаться даже самый жестокий поноситель. Гораздо лучше, что произошло именно так!

О, наверное, наверное, гораздо лучше!

Я была оторвана от этих утешительных размышлений голосом мистера Бреффа. Мое молчание, исполненное раздумья, по-видимому, тяготило этого суетного человека и принуждало его, так сказать, обращаться ко мне против его собственной воли.