Страх - Франк Тилье (2016)

Камиль решила не уточнять, что его тоже убили. Она пыталась нащупать связь между этой женщиной, Микаэлем, Жан-Мишелем и младенческим скелетом. А эта связь неизбежно существовала и была, возможно, одним из ключей к расследованию.

Мария Лопес по-прежнему лежала без движения, потом в конце концов перевернулась на другой бок, лицом к стене. Камиль бросила взгляд на психиатра, и та знаком показала ей, что все идет почти хорошо и что она может продолжать свои расспросы по единственной интересующей ее теме. Камиль обошла койку, чтобы видеть лицо Марии, и наклонилась.

Затем поднесла к ее глазам другую фотографию.

— Посмотрите, Мария. Это вы на фотографии, с монахинями. Вы тогда были моложе, вам тут меньше двадцати лет. И вы были очень красивы.

Больная не пошевелилась, все такая же безучастная и молчаливая. Но через какое-то время ее мертвые глаза все-таки взглянули на снимок. Ее лицо сморщилось. Она снова сложила руки, словно для молитвы. Потом стала круговыми движениями растирать свой живот.

Ее губы задрожали, она стала что-то шептать. Психиатр наклонилась к ней и прислушалась. Потом выпрямилась и отступила.

— Что она говорит? — спросила Камиль.

— Твердит одно и то же. El diablo… El diablo… — Дьявол.

Мария свернулась калачиком и больше не шевелилась. Ее зрачки снова расширились, губы сжались. Но Камиль не хотела отпускать ее, потому что та знала какую-то часть правды.

Она посмотрела на психиатра, чей мобильный телефон зазвонил. Та быстро на него взглянула и снова сунула его в карман.

— На этом снимке она беременна, а вы мне сказали, что у нее не было детей, — сказала Камиль. — Спросите у нее, куда подевался ребенок, который был в ее животе.

Психиатр стала переводить тихим голосом. Мария Лопес скрючилась еще больше, подтянув колени к самому подбородку. И заплакала. Потом вдруг резко распрямила ноги, выбросив ступни перед собой. Но лягнула только пустоту. Она вскочила с койки, покачнулась и набросилась на Камиль, молотя кулаками куда придется, почти как в замедленной съемке. Камиль схватила ее за запястья, но та продолжала дергаться как бесноватая, била ее по ногам и кричала:

– ¡Me robaron mi niño! ¡Me robaron mi niño!

Через тридцать секунд прибежал санитар и обуздал ее с помощью Камиль. Но она все никак не могла успокоиться, и ее лицо было искажено гневом. Доктор Кастилья вколола ей успокоительное. Через десять секунд она уже спала. Ее уложили на койку.

Камиль перевела дух. Психиатр пригласила ее выйти и закрыла за собой дверь.

— Я сожалею, — сказала она.

— Мария ведь сказала: «У меня украли моего ребенка»?

Кастилья внезапно остановилась в коридоре и попросила у нее фотографию. Камиль протянула ей снимок.

Та бросила на него взгляд и тихо сказала:

— Монахини.

— Это вам говорит что-нибудь?

Кастилья перевернула снимок и прочитала:

— «Мария, Валенсия». Это снято в Casa cuna…

— Что такое Casa cuna?

Та вернула снимок и серьезно посмотрела на Камиль:

— Центр помощи молодым беременным женщинам, таких в Испании много.

Она показала на округлившийся живот Марии.

— Думаю, этот ребенок существует. Предполагаю даже, что как раз это вы и пытаетесь узнать. Кто он, как его зовут? За этим вы и приехали сюда и искали встречи с Марией… так ведь?

— Отчасти да.

Мариса Кастилья поколебалась, потом сказала:

— Пойдемте.

Она направилась в свой кабинет, полистала там толстый справочник и набрала телефонный номер. Поговорила несколько минут по-испански, потом положила трубку.

— Поезжайте сейчас же в Валенсию, это всего в двух часах езды на поезде. Там живет историк по имени Хуан Льорес, о нем много писали в наших газетах. А поскольку один его близкий родственник лечился у нас, я его хорошо знаю. Он согласился с вами встретиться.

Она записала координаты на клочке бумаги и протянула Камиль.