Страх - Франк Тилье (2016)

Камиль решила не стоять на месте и, волнуясь, медленно двинулась к первому стенду. Ноги сделались ватными, почти подкашивались. Перед ней не было ничего особенного, всего лишь написанное от руки письмо, которое выглядело очень старинным, да серая кепка, грязная и помятая, и то и другое находилось в прозрачном пластиковом пакете. Из темноты вынырнуло бледное лицо с глазами, словно вдавленными в орбиты.

— Это настоящая… Кепка Альберта Фиша, которая была у него на голове перед тем, как его поджарили на электрогриле.

Продавец перевернул пакет.

— Смотри на этикетку. Изготовлена в Синг-Синге в тысяча девятьсот двадцать восьмом году. Внутри есть даже прилипший волос. Волос самого Фиша, представляешь? Если ты его нарежешь на кусочки и отдашь на анализ, сможешь благодаря современным технологиям узнать кучу всяких его секретов. Употреблял ли он наркотики, пил ли, и если да, то в каких количествах. Хотя ладно, было бы жалко резать его на кусочки. Он всего один, и его владелец — Фиш. Фиш, Фиш, Фиш.

Камиль сделала вид, будто заинтересовалась. Поднесла пакет к глазам. Продавец шмыгнул носом и ткнул пальцем в письмо:

— А это, это его письмо, которое он отправил семейству Бад. Это оригинал, куколка, написанный в тридцать четвертом году. Слушай хорошенько: «Сначала я ее раздел. Поскольку она брыкалась, кусалась и царапалась, я ее задушил, а потом разрезал на небольшие куски, чтобы можно было унести мясо к себе домой. Приготовил его и съел. Когда я поджарил ее маленькие ягодицы, они стали такими нежными». Это сам Фиш написал, своей собственной рукой, экспертиза подтвердила, что почерк подлинный. Круто, не находишь? Я насчет родителей девчонки, которым он отправил это письмишко. Дорого бы я дал, чтобы оказаться там и посмотреть на их рожи, когда они это открыли и прочитали.

Он не без гордости процитировал пассаж из письма наизусть. Камиль положила пластиковый пакет на стол:

— Фиш меня не интересует. Не люблю рыбу. Сожалею.

— Чудна́я ты какая-то. Скажи тогда, на чем торчишь. Я знаю отличных ребят из Синг-Синга. Марта Бек, Реймонд Фернандес, Карл Панцрам. Могу тебе достать. Все, что хочешь, крошка. Только спроси.

— Я еще загляну. Может, скоро.

Камиль пошла дальше. На следующем прилавке была выставлена пара наручников с пятнышком черной засохшей крови. Веревка, тоже испачканная кровью. На бумажке было указано: «Оригиналы, которые использовал Фурнире. Веревка — 1450 евро. Наручники — 1850 евро». Продавец уставился на нее, не разжимая губ. Жуткий тип, рябой, будто попавший под метеоритный дождь, да еще и корчивший из себя индейца. Камиль не знала, как себя вести. Рассматривала гнусные «объекты», служившие для того, чтобы убивать и мучить, и это было ей омерзительно до глубины души. Откуда они взялись? Собранные полицией улики? Как они попали в руки этого ходячего трупа?

Она украдкой рассматривала каждое лицо, каждую физиономию. Чуть дальше, на другом прилавке с несколькими довольно удачными рисунками (драконы, привязанные женщины…), был разложен десяток фотографий, снятых поляроидом: на них были запечатлены две нагие девушки на постели в гротескных позах с изувеченными половыми органами.

Настоящие снимки с места преступления, которые и сама Камиль могла бы сделать. Но все-таки было что-то не так в самой манере съемки. Свет, угол зрения…

— Это снято не полицией, а самим Дэнни Ролингом, — произнес с английским акцентом какой-то юнец. — И пяти минут не прошло после того, как он убил их, можно сказать, малышки были еще совсем тепленькими. Тут сзади дата и время. Его собственный почерк.

Камиль даже не знала, кто такой этот Дэнни Роллинг. У нее было только одно желание: убраться поскорее из этого проклятого места. Люди вокруг нее расхаживали туда-сюда, деньги переходили из рук в руки, «объекты» исчезали под полами одежды. Камиль нельзя было терять бдительности. Она должна найти КП.