Страх - Франк Тилье (2016)

— Она меня узнала, но была напугана. Не хотела ни говорить, ни идти в полицию, ей было слишком страшно. У истоков этого гнусного бизнеса стояли очень могущественные люди. Она сказала лишь, что ей надо отвести Нандо подальше от Колонии, от Торреса, чтобы его никогда не нашли. Я умолял ее свидетельствовать, дать показания, говорил, что теперь у нас получится, но она была в шоке. Говорила, что из этого нет выхода. — Он с сожалением вздохнул. — Тогда я помог ей перебраться через болото и дал уехать. Убеждал себя, что у меня получится даже без нее, что у меня есть доказательства. Снова связался с Видалем, не упоминая Флоренсию, я не мог впутывать ее в это. Мы тайно увиделись. Я рассказал ему о клинике Кальдерона, о торговле почками и роговицами, о перевозке трупов в болото. Показал свои фотографии. Видаль, казалось, был согласен присоединиться, он должен был собрать свой «круг». Но… — Гомес долго смотрел в пустоту. Он уронил правую руку на одеяло и провел ею вверх по культе отрезанной ноги. — Его нашли мертвым в ванне и объявили, что он покончил с собой. Тем же вечером меня похитили и опоили виски. Я очнулся в больнице, после трехмесячной комы. Согласно официальной версии, моя машина разбилась, упав в овраг в ста пятидесяти километрах от Буэнос-Айреса. Расследование ни к чему не привело. Я потерял ноги, но выжил, сам не знаю, каким чудом. Колония закрыла свои двери вследствие «пожара». Позже ко мне приходили какие-то люди, сказали, что, если я открою рот, они нашпигуют меня свинцом. Меня, мою сестру, родителей… Время от времени они все еще заглядывают ко мне, наносят маленький «визит вежливости», но, поскольку теперь это дело далекого прошлого, не причиняют никакого зла. Ограничиваются угрозами.

— Они придут сюда. Я могу взять вас с собой. Мы…

— Нет, оставьте, я выпутаюсь. Позвольте мне закончить… Кальдерон закрыл клинику через несколько месяцев и исчез из страны, так же как и Бельграно. Я не знал, куда подевался Кальдерон, пока здесь не объявился Микаэль Флорес и не сообщил, что он уехал в Восточную Европу и продолжил занятие черной трансплантологией.

— Значит, Флорес охотился на Кальдерона?

— «Охотиться» не совсем точное слово. Флореса интересовала подпольная торговля органами. Он думал, что это наихудшее извращение рода человеческого. Крайность, разрушающая все, что делает нас людьми. Он говорил: «Только представьте себе, что было бы, если бы пересадка органов стала возможна во времена Гитлера». Услышав о Желтом доме, о клинике «Медикус», он сразу же ухватился за этот сюжет. А оказавшись там, счел интересным проследить путь Кальдерона, добраться до истоков, понять, что это за человек. Тогда-то он и обнаружил, что Кальдерон был офтальмологом в Корриентесе. Он продолжил искать и узнал о существовании старого дела Шьюбилео. Вот так Микаэль Флорес и вышел на меня… Но когда я его увидел…

Он развел руками.

— Мне показалось, что я сплю.

— Почему? — спросил Шарко.

— Потому что у меня возникло впечатление, будто передо мной — сам Энцо Бельграно. Вплоть до мельчайших деталей.

77

Николя гнал на предельной скорости, чтобы поскорей добраться до улицы Агар на правом берегу Сены, в богатых кварталах Парижа.

Он бросил машину на запрещенной стороне и через проезжую часть бросился к белокаменному дому в стиле ар-нуво с большими арочными окнами, увенчанными маскаронами. Ему навстречу вышел привратник и посторонился при виде полицейского удостоверения и решимости сыщика, который ринулся вверх по лестнице. Он взлетел по ней, перескакивая через ступеньки, и забарабанил в дверь кулаком, движимый одним только адреналином и гневом. Через несколько секунд ему открыла женщина лет тридцати, красотка на высоких каблуках и в белом наряде, от которого так и разило большими деньгами.

— Я хотел бы поговорить с Мишелем Мерсье.

Он помахал удостоверением, она вытаращила глаза.

— А в чем дело? — спросила женщина.