Страх - Франк Тилье (2016)

Он успел плюнуть ей в лицо, прежде чем поперхнулся желчью. Камиль спокойно вытерла плевок и натянуто улыбнулась:

— Хочешь поиграть?..

Она достала бритвенное черное прямоугольное лезвие и провела им по его туловищу. Вела его вниз вплоть до срамных частей, которые механически схватила другой рукой в резиновой перчатке.

— Говорят, что ребята вроде тебя думают только о своем хрене. Что от тебя останется, если я его отрежу?

— Духу не хватит. Ты же из легавых, верно? А легавые так не делают, иначе в дерьмо вляпаешься. Так где они, все остальные, а, шлюха?

Камиль задрала свитер, открыв свой торс, над которым недавно поработала: некоторые порезы, сделанные днем, после визита к фотографу, еще кровоточили. У серба отнялся язык.

— Я не из легавых, козел. Видишь, что я способна сделать с собой таким лезвием? Теперь представь, что сделаю с тобой. У меня нет сослуживцев, нет правил. И поверь, я вспорю твое толстое брюхо без малейшего колебания, если ты не скажешь то, что мне нужно.

Николич одеревенел, его взгляд изменился. Он замотал головой, когда Камиль без колебаний поднесла лезвие к его пенису.

— Не знаю я никакого Луазо! Клянусь!

Молодая женщина заглянула ему в глаза, потом показала фото, на котором он разговаривал с Луазо:

— Ты уверен?

Николич посмотрел на снимок, потом на Камиль:

— И это все, что у тебя есть? Это ни хрена не доказывает. Я ничего не сделал, не понимаю, чего ты хочешь.

— Я освежу тебе память. Квартирные кражи: Лазурный Берег, Бретань, Аржантей… Девушки, которые на тебя работают, взламывают двери отверткой. — Она вспомнила свой кошмар. — А потом исчезают, и их находят запертыми в подвалах, со следами пыток. Скупка краденого, торговля людьми, воровство и грабеж организованной бандой. Этого достаточно, чтобы упечь тебя минимум лет на пятнадцать.

Он колебался.

— Заговорю я или нет, один черт, в любом случае ты…

— Хватит болтать.

Она зажала ему рот рукой и довольно глубоко полоснула лезвием по его животу. Глаза серба чуть не вылезли из орбит. Камиль была удивлена собственным поступком, этим позывом к насилию, но не стала зацикливаться на этом. Появилось немного крови. Николич ловил ртом воздух.

— Ладно! Ладно!

Камиль не шевельнулась, наоборот, сжимала его член еще крепче. А тот висел, словно засохший стручок на ветке.

— Этого Луазо я знал только под именем Макарё. Он легавый. Гнилой. Засек нас, сучонок.

— Кого это — нас?

Николич смотрел на лезвие не моргая. Теперь его глаза источали страх. Из пореза на его брюхе текла кровь.

— А ты думала, что такой сетью можно управлять в одиночку? Ты откуда свалилась?

Молчание. Николич попытался успокоить свое дыхание, потом продолжил:

— У этого легавого было все, чтобы нас завалить. Доказательства, фотографии, адреса трейлеров, где мы селили девок. Однажды он заявился сюда, как и ты, в своих темных очках и бейсболке. Я никогда раньше его рожу не видел, он умел хорониться. Приставил пушку мне к виску и сказал, что хочет сделать мне предложение. Что если буду работать вместе с ним, то смогу зашибать больше бабок, дескать, это выгодней, чем просто домушничать.

— И что это было? Наркотики?

— Нет. Он хотел покупать наших девок. Одну-две в месяц, по его словам.

Камиль была потрясена, но не подала виду. Надо было действовать быстро, не сбавлять темп.

— Откуда они были, эти девушки?

Он не ответил, тогда Камиль призвала его к порядку, вонзив лезвие поглубже.

— Кончай, мать твою! Сама-то как думаешь? Знаешь, на что похожа жизнь цыганок в Сербии? Документов никаких, их даже не регистрируют при рождении. Они призраки. Ни образования, ни прав, это мусор, отбросы. Их в собственных семьях насилуют или продают в бордели. Правительству до этого дела нет. И тут мы к ним подкатываем, сулим им Францию, красивую жизнь, учим их воровать и привозим сюда. Просто как дважды два.