Дудочка крысолова - Елена Михалкова (2010)

Все пятьдесят вертушек, разложенные и ждавшие своего часа, закрутились под утренним ветром, и треск наполнил утреннюю тишину. Те из крыс, кто не соблазнился свиньей и думал вернуться, остановились, недовольно поводя усатыми мордами. В рядах зверьков возникла заминка: одни пировали на свинье, другие озирались, ища путь для побега, третьи успели добежать до связок хвороста, широким кругом разложенных вокруг туши, и взобрались на них, словно часовые. Курц, закончив с вертушками, доковылял до условленного места и теперь одну за другой выставлял припасенные в кустах вязанки хвороста на дорогу, отсекая крысам путь назад.

Крысолов понял, что момент настал. Он поднес дудку к губам и подал сигнал. Резкий звук заставил крыс насторожиться, но он уже поджег припрятанный факел и ткнул его в ближнюю вязанку. То же самое сделал Курц со своей стороны.

Пламя побежало по сухим веткам, и Крысолов едва успел отскочить – занялось мгновенно и сильно. Больше всего времени накануне у них заняло именно это: расчистить место, запасти травы, подготовить все так, чтобы огонь не потух, сожрав сухие ветки, но и не перекинулся на ближайшие кусты. В намерения Крысолова не входило сжечь город.

Огонь не подвел. Они с Курцем побежали друг навстречу другу, поджигая все новые и новые вязанки, пока наконец огненное кольцо не замкнулось вокруг свиной туши. Нажравшиеся крысы оказались слишком тяжелы и нерасторопны, чтобы вовремя распознать опасность и сбежать, пока оставались лазейки. Огонь уничтожил их всех, а те, кому все же удалось улизнуть, были слишком немногочисленны, чтобы представлять опасность для города.

Уставший, с почерневшим от гари лицом, Крысолов отпустил Курца, а сам остался возле пожарища – предстояло убрать обуглившиеся трупики и привести дорогу в порядок. Он привык доводить свое дело до конца.

Солнце уже высоко поднялось над ратушей, когда к ней приблизился человек в пестрой одежде, в шапочке с вышитой на ней крысой. Толпа расступилась, и он беспрепятственно вошел внутрь.

Зал, где сидел бургомистр, был заполнен людьми. При появлении Крысолова поднялся шум, который, однако, смолк, стоило бургомистру поднять руку и призвать добрых горожан к тишине.

Крысолов подошел к возвышению и остановился, чувствуя на себе взгляды десятков людей. Что-то настораживало его. Быть может, отсутствие страха на лицах, обращенных к нему. Это было непривычно… После того, что он показал им, они должны были вести себя иначе…

Он не успел облечь свои неясные подозрения в слова, как бургомистр встал. Высокий, представительный, он казался еще выше, стоя возле своего кресла.

– Я слушаю тебя! – властно прогремел он.

– Я пришел за полагающейся мне наградой.

– Вот как? – Бургомистр искусно притворился удивленным. – И за что же мы должны вручить тебе награду?

Крысолов снял с плеча мешок, достал из него договор:

– Здесь говорится…

– Нам известно, что здесь говорится, – перебили его. – Здесь говорится, что ты, пользуясь своей силой, недоступной обычным людям, обязуешься изгнать крыс из Хамельна.

– И я это сделал!

– «Недоступной обычным людям», – подчеркнул бургомистр и замолчал, бросив взгляд куда-то в сторону.

Насторожившийся Крысолов проследил за тем, куда он смотрит, и увидел женщину, жену бургомистра… Он даже вспомнил ее имя – Лизетта. Она глядела прямо на него, но в глазах ее не мелькнуло и следа любопытства, и лицо было замкнутым и серьезным. «Зачем она здесь? Что хочет от нее бургомистр?» – изумился Крысолов, но в следующий миг из-за ее спины выбрался Курц, и он стиснул зубы, догадавшись, что последует дальше.

Старик боязливо приблизился к возвышению.

– Встань здесь и говори так, чтобы слышали все! – приказали ему.