Дудочка крысолова - Елена Михалкова (2010)

Гитарист перевернул лист и потер глаза, уставшие от чтения. А затем схватил первый попавшийся предмет – это оказалась валявшаяся на столе деревянная ложка, – и швырнул его об пол. Твари, какие твари! Итак, они все же обманули Крысолова.

В который раз он перечитывал рукопись и каждый раз приходил в ярость, потому что ничего, ничего не изменилось за много веков! Вокруг по-прежнему лжецы и тупые трусы. Так посмеяться над человеком, который спас город! Если бы он сам был там… Он не допустил бы этого.

Но он не там, а здесь. И его не обманут, потому что он не ищет награды за свой труд, и даже не ищет признания, хотя, сказать по правде, ему хотелось бы, чтобы кто-нибудь оценил проделанную им работу. Кто-то достаточно умный, кто смог бы отдать ему должное и восхититься тем, как просто и красиво он исполняет свой долг.

Все это время Гитарист чувствовал, что ему не хватает того, что было у Крысолова. Раз уж он идет по его стопам, то и вехи их пути должны быть схожими. Крысоволк был необходим, поскольку он был не просто зверем, а знаком, говорящим о том, что крысы стали подчиняться тому, кто их истребляет. Убивать – это первая ступень. Владеть и приказывать тому, чьих собратьев ты убиваешь, – уже вторая.

Но не слишком ли буквально он понял текст? Вот что заботило его… Сможет ли он воспитать из существа, сидящего в подвале, помощника себе? И где гарантия, что она не обманет его, не притворится послушной, а сама не попытается сбежать?

Гитарист вскочил и принялся ходить по комнате, хлопая ладонью по каждому предмету, попадавшемуся на пути. Волосы падали ему на глаза, и он раздраженно откидывал их, моргая и щурясь. Слишком много света! Он завесил окна шторами, и черная ткань не пропускала лучи, но он чувствовал, что снова подкрадывается то болезненное состояние, когда только полная темнота могла успокоить его. Мышцы на лице самопроизвольно начали подергиваться, и он, остановившись, прижал растопыренные пальцы ко лбу, словно пытаясь удержать сползающую маску.

Такие приступы настигали его раз в несколько месяцев и всегда были вызваны сильным волнением. Спасала темнота, в которой он мог отлежаться, и какие-то таблетки, которые давала ему мать. Но сейчас матери не было, и предстояло пережить приступ самому.

Светло… Вокруг было слишком много света! Даже в комнате, завешанной коврами, ему показалось, что свет режет глаза, врывается в щели из заколоченных окон. Покрутившись немного, Гитарист замер на месте, и его осенило: подвал! Темная прохлада ждет внизу, и там же он попробует убедиться в том, годится ли крыса ему в помощники. Сейчас, когда все его чувства обострены до предела, она не сможет ему соврать – он сразу это почует.

А если попробует лгать, то одной мертвой тварью будет больше.

Люк скрипнул, открываясь, но впустил в подвал не свет, а все ту же темноту, что была вокруг нее. Алька видела только смутные очертания мужской фигуры и слышала звук шагов, а затем яркий луч ударил ей в лицо, и она непроизвольно выставила вперед руку.

– Убери! – приказал нервный голос, и Алька подчинилась. – Вот так…

Псих сел в нескольких шагах от девушки, направив на нее мощный фонарь, и оттого Алька не могла его разглядеть. «Господи, начинается…» – с ужасом подумала она, толком не понимая, что именно начинается, но предчувствуя какую-то ловушку. Глаза слезились от яркого луча, но Алька боялась, что убийца рассердится, если она пошевелится, и сидела, не двигаясь, смаргивая слезы.

– Ты ведь здесь одна-а-а? – протяжно спросил он, и от абсурдности этого вопроса ей стало жутко. Он и говорил не так, как раньше, а низким, будто заторможенным голосом, как если бы магнитофонную пленку, на которой его голос был записан, пустили в два раза медленнее.

– Одна. – Алька всхлипнула.

– А сейчас и я пришел…

– А сейчас и ты пришел, – послушно повторила она, повинуясь голосу интуиции.