Дудочка крысолова - Елена Михалкова (2010)

– А-а, журналист! Так бы сразу и сказал! А моя грит, иди, Сань, грит, глянь, кто там шатается перед домом. Рожа, грит, подозрительная. Я глянул на тебя – точно, подозрительная. Думаю, значит, падла эта на место преступления вернулась. Они, вообще, всегда возвращаются, ты в курсе?

– В курсе, – кивнул Илюшин. – Только это не место преступления.

– Да без разницы. Здесь тоже кровищщи было столько, будто интеллигенты свинью резали.

– Почему интеллигенты? – не понял Макар.

– Потому что безрукие. Ни фига не умеют, зато как нужно жизни поучить, так они первые! Кстати, если бы ты очки надел, тоже на интеллигента бы стал похож.

– Учту, – кивнул Илюшин и попрощался с бородатым, у которого так непросто складывались отношения с представителями умственного труда.

Он направился обратно к станции, пытаясь представить себе маршрут убийцы. Когда тот вышел из машины, было, наверное, уже светло. Вряд ли кто-то приезжает сюда в воскресенье утром на пятичасовой электричке, поэтому убийца мог не опасаться свидетелей. Он шел мимо домов-«скворечников», мимо бревенчатых изб, мимо светящихся красными фонариками яблонь, и одежда его была испачкана кровью его жертвы. Затем он поднялся на платформу и стал ждать поезда… Нет, немыслимо.

На переезде громко прогудела электричка, словно привлекая к себе внимание Макара. Состав полз неторопливо, замедляя ход, и вскоре сине-зеленые коробочки вагонов остановились, высыпав редких пассажиров.

– Стоп! – вслух сказал Илюшин и остановился.

Затем обернулся назад. Отсюда был виден поворот шоссе, на котором цветной цепочкой вытянулись машины, ожидающие поднятия шлагбаума.

«Мы решили, что он пошел на станцию… Но почему именно туда?»

Мысль, возникшая в его голове, еще не оформилась окончательно, а Илюшин уже развернулся и пошел в обратном направлении.

Но теперь он выбрал другую дорогу – не главную улицу, самую короткую, а окольные дорожки, выводившие его все ближе и ближе к трассе. Макар не пытался срезать путь – скорее, наоборот: он шел, полностью положившись на свое чутье, едва ли не первый раз за время расследования ощущая, что все делает правильно. Из-за домов кое-где тянулся дымок костров, перекрикивались невидимые дети, возвышалась над забором стоявшая на стремянке монументальная широкоплечая женщина, снимавшая с верхних веток яблоки, и Макар загляделся на нее – она напоминала памятник сразу всем местным садоводам-любителям. «Яблочная баба», – усмехнувшись про себя, подумал он.

Из-за поворота навстречу ему вывернул мужчина, перед которым на поводке бежала крупная белая собака. Они смотрелись странно, и Макар вскоре понял, в чем дело: неожиданным было увидеть в поселке, где все жители занимались делами на своих участках, собачника, идущего неспешным городским шагом. Эти двое, мужчина с собакой, смотрелись бы куда уместнее в каком-нибудь московском парке. «Пес еще и на поводке! – отметил про себя Илюшин. – Зачем? Чтобы не убежал?»

Но, когда они приблизились, он понял, зачем нужен поводок. «Слепой…» Хозяин собаки шел медленно, но уверенно, ощупывая дорогу тростью, и за несколько шагов до него Макар предостерегающе кашлянул, чтобы не испугать старика.

Тот сразу остановился, наклонил голову на звук.

– Почему не предупредил? – сурово спросил он, и удивленный Илюшин не сразу догадался, что мужчина обращается к собаке.

Пес повернул к нему вытянутую вислоухую морду, но смотрел флегматично, без раскаяния во взгляде.

– Лишу довольствия. Понятно? Лишу, и будешь пресмыкаться, на брюхе ползать.

Пес вполголоса гавкнул, и лицо его хозяина просияло улыбкой.

– Вот умный мальчик, хороший мальчик!

Слепец наклонился, подтянул к себе поводок и потрепал по холке пса, снисходительно принявшего ласку.

– Он у вас поводырь? – с интересом спросил Илюшин, подходя ближе.