Дикарь - Сойер Беннетт (2015)

Меня одолевают разные мысли о том, что он сейчас сидит в комнате, и в этот самый момент планирует свое немедленное возвращение в Амазонку. Это было бы самым легким способом преодоления всех чувств и болезненных воспоминаний, которые вернулись в его разум. Это будет так легко для него, принять такое решение… вернуться, забыть. Так для него будет наиболее комфортно. А для меня? Что будет со мной?

Я решаюсь и стучу в дверь.

— Зак… можно войти?

В ответ меня приветствует полная тишина, поэтому я воспринимаю это за своеобразное согласие и поворачиваю дверную ручку, она поддается мне. Дверь плавно открывается, и я замечаю, что комната погружена в полутьму, он задернул тяжелые портьеры, и только прикроватная лампа включена и источает легкий свет.

Я быстро оглядываю комнату, и наконец, слава Господу, нахожу его, сидящим в дорогом кресле, оббитым голубо-золотистым шелком. Он вальяжно раскинулся в нем, его мускулистые подтянутые ноги, обласканные золотистым загаром, вытянуты перед ним. Одна рука покоится на бедре; другая на подлокотнике кресла, он сосредоточенно поддерживает ладонью щеку. Его глаза словно погружены в темноту, они поддернуты поволокой, когда он смотрит на меня.

— Ты не спустился к обеду, — говорю я как можно мягче, пытаясь не казаться назойливой.

Он продолжает молчать, игнорируя мой вопрос, продолжая сверлить меня взглядом. Но раньше в его глазах плескался и переливался живой огонь, наполненный страстью, жизнью, теперь там полное отсутствие эмоций.

Я легким движением прикрываю за собой дверь и нерешительными шагами направляюсь к нему, пока не останавливаюсь перед ним. Он поднимает взгляд и смотрит мне в глаза, но все равно хранит молчание.

— Зак, не молчи, ответь! С тобой все в порядке? Рэнделл рассказал мне о вашем визите в твой дом сегодня.

Губы Зака вытягиваются в тонкую линию, его взгляд меркнет.

— Он сказал тебе, что произошло там?

— Нет, нет, не волнуйся, он просто сказал, что ты кое-что вспомнил… единственное, что он сказал о воспоминании, что оно связано с твоим нежеланием уезжать отсюда.

Зак испускает болезненный смех, когда смотрит на меня.

— Это было гораздо больше, чем просто «не хочу», Мойра! Я практически умолял своих родителей не брать меня туда. Я так не хотел покидать дом… друзей. Я всего лишь хотел долбанного щенка и остаться тут с дядей Рэнделлом, но мое желание никого не волновало.

Мое сердце обливается кровью, когда я слышу его голос, смешанный с болью и обидой. Оно разбивается на осколки из-за того, что у Зака никогда не было настоящего выбора, остаться ему или уехать. Также, как и тогда, когда я приехала забирать его из его деревни, у него тоже не было выбора.

— Мне очень жаль, Зак. Это нечестно, что у тебя никогда не было выбора, нечестно, что у тебя забрали право решать и контролировать свою собственную жизнь, — мягко говорю я ему с большим сожалением в голосе.

Он смотрит на меня в течение некоторого времени, взвешивая сожаление и некое раскаяние в моем голосе, решая, что ему делать дальше. Миллионы мыслей и эмоций проносятся в эту минуту у него в глазах. Затем он резко кладет руки на подлокотники, отталкивается и грацией хищного зверя поднимается из кресла, в одно мгновение он уже стоит рядом со мной, возвышаясь, словно опасная тень. Я замираю, даже перестаю дышать.

— Это так забавно, — говорит он мне, немного растягивая слова, обходя меня, словно хищный зверь, когда осматривает свою добычу, не сводя с меня взгляда, его глаза становятся немного теплее.

— Что именно? — мой голос предательски дрожит.

— То, что ты используешь слово «контроль». Ты…и те все люди, которые понимают, что это слово значит для меня. Контроль — моя жизнь. Я всегда все держу в своих руках, я просто не могу позволить себе быть невластным над той или иной ситуацией или действием в моей жизни!