Командир Красной Армии - Владимир Поселягин (2016)

– Извини, сержант, надо бы тебе дать отдыхнуть, но мы отрезаны от своих, севернее немцы прорвались и оказались у нас за спиной. Поэтому я высылаю два разведывательных дозора. Подойди ближе. Один дозор к этому броду. Нужно там осмотреться и определить позиции для возможной засады. Второй вот сюда, до перекрестка и до вот этой деревушки. Ее никак не обойдешь без серьезного расхода горючего, придется проезжать через нее. Дозор доедет, осмотрится, и если все в порядке, пусть ожидает нас там, заодно посторожит ее.

– Ясно, товарищ лейтенант. Тогда к деревне я Лугового отправлю, а сам к броду скатаюсь.

– Хорошо, возьми у старшины запасы топлива, трехдневный сухпай и немедленно выезжай. Теперь по технике, что ты там пригнал?

– Один пустой ЗИС вроде тех, что мы у диверсантов забрали, и три полуторки. Две были пустыми, а вот одна полная ящиков с боеприпасами. Кто-то на дороге целое богатство бросил. Еще шестерых стрелков по дороге подобрали. Проверку они прошли.

– Что за боеприпасы?

– Винтовочные патроны.

– Хорошее приобретение, они у нас после активной стрельбы Индуашвили к концу стали подходить. Молодцы. Стрелков отправь к Богданову, сам давай, выполняй поставленную задачу.

– Разрешите идти?

– Давай.

Как только разведчик ушел, я встал, поправил гимнастерку и, подхватив со стола свой ППД, повесил его на плечо и спросил Аделя:

– Ну что? Пошли мост взрывать?

– А пошли, мне самому интересно, – забрав свой автомат, вышел он следом за мной.

Советских автоматов мы захватили почти четыре десятка. Ими я вооружил только своих батарейцев – помнил, что при выходе все трофейное оружие придется сдать. Поэтому немецкие автоматы ушли разведчикам и стрелкам, которые усилились за счет присоединившихся к нам одиночек и двух мелких групп. Теперь взвод охраны у нас насчитывал пятьдесят три человека. Кроме автоматов мы захватили шесть ДП, которые тоже пошли батарейцам. Так что ППД получили все водители, командиры, начиная от нас с Аделем и командиров взводов, заканчивая командирами расчетов и старшиной. Оставшиеся два десятка разошлись по расчетам, по два-три на орудие. Так что в расчетах было по три-четыре ППД, одному ДП, остальное карабины, которые я медленно менял на винтовки. У диверсантов было десятка три карабинов, трофеи от охраны и проходящих тут мелких групп. Почти на всю батарею хватило.

Железнодорожный мост стоял на двух каменных опорах, которые и были заминированы. Поэтому, когда я крутнул ручку, в воздух поднялись не только металлические фермы, но и камни из опор. Все заволокла пыль, не давая рассмотреть, что там творится. То, что мост разрушен, было понятно, но нам требовалось отметить в журнале уничтожение и засвидетельствовать его всеми командирами, что были у меня на батарее. Гольдберг, которого назначили наводчиком одного из ДШК во взвод Индуашвили, готовил фотоаппарат для засвидетельствования. Заполнял журнал Адель, я только комментировал.

– Долго же его восстанавливать будут, – пробормотал Адель, быстро работая карандашом.

– Ты подписывай давай, – велел ему. – Но ты прав, бабахнуло знатно, не думал, что они еще и насыпи с дотами минировали.

Мы стояли от моста метрах в шестистах, куда бросили полевку саперы. До нас обломки не долетали, но метрах в ста падали довольно активно.

После того как формальности были улажены, мы направились к стоявшей в трехстах метрах от нас колонне, когда там замахали руками, показывая на противоположный берег.

Обернувшись, я только застонал от досады. К мосту подходила стрелковая змея наших войск.

– На пятнадцать минут опоздали, – пробормотал стоявший рядом Иванов.

– Возвращайтесь к колонне, а я с ними поговорю.

– Я с тобой, – тут же откликнулся Адель.

– Зачем? Я не долго, жди в машине.