Командир Красной Армии - Владимир Поселягин (2016)

Перед бродом горела техника, удушливый запах доносился и до нас, особенно он был неприятным, когда примешивался смрад горелой человечины.

– Сколько? – спросил я, когда Адель плюхнулся обратно в окопчик. За ним скатился Сазанов.

Пока я наблюдал за боем, который уже, кстати, закончился нашей победой, он узнавал потери и почему молчала зенитка сержанта Дмитриева.

– Четверо наповал, восемь ранено. Двое серьезно. Орудие не пострадало, а вот расчету досталось по полной. Медведева сказала, Дмитриеву мочку уха срезало, контузия средней тяжести и осколочное ранение руки. Из всего расчета не пострадали только подносчики и один из наводчиков, хотя легкие контузии и они получили. Наводчик, красноармеец Мясов, сейчас принял командование орудием. В общем, четверо убитых – это только у Дмитриева, не считая раненых. Снаряд, как я уже говорил, неудачно лег. У Ольнева один раненый, у Андреева двое. У остальных полный порядок. Перезаряжаются.

– Ясно. Раненых эвакуировать в тылы, убитых похоронить. Орудия почистить. Приготовить колонну к выдвижению. Через час уходим.

– Есть, – козырнул Сазанов и скрылся в кустарнике.

Немцы по нам успели выпустить едва ли десяток снарядов, причем не все танки, восемь как стояли без экипажей, погибших на берегу, так и стоят, но все-таки потери были. Семерых мы потеряли на мосту, правда, в основном стрелков, так теперь еще тут. По иронии судьбы у стрелков даже раненых не было, весь огонь пришелся на батарею.

В это время тылы подоспевшей так вовремя стрелковой части подошли к броду и начали переправляться.

Батарея уже снялась с позиций и стояла чуть левее, где формировалась в колонну перед отходом. Как раз подошли машины обеспечения.

Пока мы с Аделем наблюдали, как проходят мимо уставшие люди, катятся телеги с ранеными, три полковые пушки, стрелковые роты, к нам подбежал Сазанов:

– Товарищ лейтенант, батарея к выходу готова. Раненые перевязаны, проведены мелкие операции, но Михайлова говорит, что их срочно нужно госпитализировать. Для орудий осталось всего по одному боекомплекту. Повар сообщил, что у него давно все готово, когда будем завтракать?

– М-да, постреляли, – протянул я, после чего, повернувшись к взводному, приказал: – Выдвигаемся через двадцать минут. Завтракать будем через час, когда доедем до Березовки, где нас ждут разведчики. Это все, свободны.

– Есть, – козырнув, Сазанов убежал к колонне, где зенитчики внимательно наблюдали за небом. Мало ли, вдруг налет.

Простояли мы так минут десять, пока не переправилось наконец командование части. Кроме уже знакомого капитана там были подполковник с артиллерийскими эмблемами и майор. Мы быстро представились друг другу. Подполковник оказался начальником артиллерии стрелковой дивизии Прохоровым, единственным выжившим старшим командиром, принявшим командование дивизией на себя. Часть, что нам помогла, была остатками сто третьей стрелковой дивизии, а капитан Соколов – командиром одного из батальонов, сейчас исполняющим обязанности командира полка.

– Ну, молодец, лейтенант, – добродушным басом пророкотал подполковник, снимая фуражку и протирая лысину платком. – Мы их как увидели, думали, все, так тут и останемся. Силища-та какая у них была. Когда твои орудия огонь-то открыли, думал, конец батарее, а тут танки стали вспыхивать один за другим, грузовики загорелись, бензовозы. Не поделишься секретом-то?

В это время заурчал мотором один из стоявших особняком бронетранспортеров, у которого возились двое бойцов в танковых комбинезонах. Вот он дернулся, взревел и покатился в сторону брода. Похоже, подполковник решил прибрать себе некоторые трофеи.