Командир Красной Армии - Владимир Поселягин (2016)

Это еще не все, к трем часам дня, после того как мы пережили шестой налет, разведчики донесли, что нас нагоняют немцы. По виду мотопехота, но были и танки, причем много. Видимо, те, которые стояли лагерем неподалеку от нас. Вот наши командиры и решили устроить танковую засаду – если что, они догонят колонну В прикрытие им дали две зенитки из батареи Индуашвили, да и он сам с ними остался.

Бой мы слышали в течение сорока минут, видели далекие дымы горящей техники за спиной, но ничего не могли сделать, кроме как в бессильной ярости сжимать кулаки, помня, что парни прикрывают нас, чтобы мы ушли как можно дальше.

Через два часа нас догнали три машины, набитые бойцами, многие были в танковых шлемофонах и комбинезонах. Короче – это были обе зенитки и трофей, только одна зенитка была на прицепе трофея. Машина, получив повреждение двигателя, сама ехать уже не могла. По сообщению водителя, двигатель только на замену.

Это был самый тяжелый день в моей жизни. Приходилось носиться по всей колонне от одной батареи до другой, приглядывая, как там. Бойцы были хоть и не молоды, но пока справлялись, хотя и было заметно, что они смертельно устали.

В одном повезло: ни одна машина тыловой службы дивизиона не пострадала. Мои водители знали, что нужно разъезжаться по полю, чтобы не становиться большой удобной мишенью. А гоняться за каждым грузовиком, когда по тебе чуть ли не в упор на расплав стволов лупят зенитки – немцы были не такими отмороженными. Думаю, и эту кампфгруппу тоже они на нас навели. Но молодцы танкисты да артиллеристы – с двумя противотанковыми орудиями сдерживали их сколько смогли.

Когда объявили привал, я приказал поставить зенитки так, чтобы охранять дивизион от налета – зенитчики всегда на страже – и собраться всем командирам у штабной машины, чтобы доложить потери. Несмотря на то, что мои люди в основном ехали на машинах, все равно на их лицах появилась печать смертельной усталости. В этот день усталость подкосила многих.

Радовало одно: именно в этот день я в первый раз почувствовал, что дивизион из аморфного непонятно чего действительно превратился в боевую часть. Теперь это был более-менее хорошо смазанный механизм, с которым можно воевать, как когда-то, то есть несколько дней назад, была моя батарея.

– Докладывайте, что у вас? Сазанов, начинай.

– Техника в норме, боекомплект и топливо дополучили. Сейчас расчеты чистят орудия и ждут ужин. Ранен один боец: осколок прошел на вылет, после перевязки он вернулся в строй.

– Ясно. После чистки отдыхать. Водители уже отдыхают?

– Да, когда я уходил, уже уснули.

– Надо бы из бойцов расчета им смену подготовить, пять умеющих водить во взводе Богданова есть, но нужно еще.

– Поспрашиваем, товарищ лейтенант.

– Хорошо. Так, Иванов, что у вас?

– При последнем отражении налета получил осколок один из подносчиков второго взвода четвертого орудия. По словам Медведевой, шансов нет, хотя врачи медсанбата дивизии прооперировали его. Есть еще двое раненых, но легко, строя после перевязки они не покинули. По технике все в порядке. Хотя от частой стрельбы стволы трофеев сильно греются, приходится отсекать очереди по десять снарядов. Скоро понадобится плановая замена стволов, эти уже почти расстреляли. Боекомплект полон, орудия чистятся. Ждем ужин и собираемся отдыхать, как стемнеет.

– Понятно. Непейборода, что у нас с ужином?

– В данный момент началась раздача второй и третьей батарее, они ближе. Потом получит штаб и хозвзвод, а там кухню перевезут к первой батарее, и ужин получат уже они.

– Ясно. Индуашвили, докладывайте.

– Потери у нас большие. Одна машина уничтожена вместе с расчетом, погибло четыре человека. Еще одна машина повреждена, сейчас ее возим на тросе.