– Пулемет с нее снять и переустановить на целую машину из состава хозвзвода, насколько я знаю, одна освободилась от боезапаса. Поврежденную машину бросить или использовать для перевозки личного состава так же на прицепе.

– Есть, – кивнули Индуашвили и Непейборода.

– Продолжай.

– Общие на батарею потери – шесть убитых и семеро раненых. Нам нужно пополнение в расчеты.

– Будет пополнение, изыщем резервы. Ты нам лучше расскажи про бой танкистов. Что там было?

– Да как такового я боя и не видел, мы в низине были укрыты, охраняли тылы. Овраг хоть и небольшой, но не давал возможности осмотреться. Вначале отбили атаку трех штурмовиков, сбить не сбили, но прицельно отбомбиться не дали. Так и стояли, пока танкист не подбежал и не сообщил, что батальон пехоты обходит с фланга как раз с нашей стороны. Ну, я взял обе машины и выгнал их на вершину холма. Там подъем удобный. А что могут сделать две счетверенных установки пулеметов «максим» в упор по пехоте, вы знаете. Там пятьсот метров было, не больше. Мы их в чистом поле застали. Батальон, конечно, не положили, но одна рота там навсегда осталась. В это время машина Семенова и получила попадание в мотор. Ну, мы их на трос – и стащили с холма, а внизу нам встретились танкисты на трофейном грузовике. Так что боя с танками мы не видели, он происходил с другой стороны холма, но стрельба там шла изрядная, да и дымило сильно. Вот и все, дальше мы прицепили машину Семенова к трофейному «опелю» и догнали вас. Потерь среди личного состава нет, только наводчику из расчета Семенова каску с головы сбило. У него теперь шея болит и плохо поворачивается голова… а, и звон еще в ушах.

– Ясно. Богданов, что у вас?

– Потерь нет, товарищ лейтенант.

– Непейборода?

– Машины все целы, только некоторым мелкими осколками борта посекло, да один водитель в икру получил. Медведева осколок у него извлекла. Проблема только с топливозаправщиком. Он получил несколько попаданий, бочку пробило. Пока водитель срезал колышки и затыкал ими пробоины, мы потеряли примерно литров двадцать горючего. Повезло, что не загорелся бензин. По кухне проблем нет, ужин был готов еще час назад. Сейчас идет раздача. Одна из машин действительно свободна от боеприпасов, но в нее уже загрузили раненых из медсанбата. Их не выкинешь, но в ЗИСе, что мы отбили у диверсантов, кузов наполовину пуст. Если распределить груз, то можно установить пулеметы. Нужно посмотреть. У меня все.

– Медведева?

– Все раненые перевязаны, некоторым чуть ли не на ходу были проведены операции. В критическом состоянии только один. Не довезем.

– Ясно. Майоров?

– Дивизион обеспечен всем, что нужно. Если в чем остро нуждаемся, хозвзвод немедленно этим обеспечивает… даже если этого нет. Пока все нормально.

– Самакаев?

– С моей стороны пока все в порядке.

– Руссов?

– Личный состав дивизиона к отступлению относится спокойно, без паникерства, как в некоторых частях дивизии. Пока проводить политинформацию считаю не нужным, люди слишком устали. Были проведены политбеседы во время привала в первой батарее, показавшие высокие моральные качества бойцов. В планах провести политбеседы во второй и третьей батареях, после отдыха.

– Хорошо. Все свободны, всем отдыхать.

Когда бойцы разошлись, я повернулся к штабным работникам:

– Приказ отдыхать касается всех…

– Товарищ лейтенант, – обратился ко мне знакомый сержант, насколько я помнил, он был человеком Васильева, – вас вызывают в штаб дивизии.

– Иду, – кинул я ему и повторил своим: – Отдыхайте.

У двух трофейных грузовиков, легкового «мерседеса» подполковника и одного из двух оставшихся на всю дивизию бронетранспортеров царила деловитая штабная суета.

– Лейтенант! – окликнул заметивший меня Васильев, повелительно махнув рукой.

– Товарищ майор… – начал было я, но был прерван начштаба:

– Вольно. Подожди, сейчас комдив подойдет, он поставит тебе задачу.