Поворот оверштаг - Владислав Савин (2012)

Посвящается Александру Беляеву, советскому писателю, автору романа «Чудесное око», продолжением которого является моя повесть, а также других замечательных книг, зверски замученному фашистскими мерзавцами в Пушкине в январе 1942-го.

Вроде бы Беляева никто не замучивал, умер зимой той самой, страшной, от голода и болезни? Нет! А как назвать, когда фашисты намеренно морили голодом наших гражданских в Пушкине, Павловске, Гатчине, Петродворце, совершенно не озаботясь снабжением их продовольствием? Человек, мечтатель, написавший «Звезду КЭЦ», умирал от голода в пустом холодном доме, в последние дни топя печку книгами из своей библиотеки. И, наверное, так умирать было еще страшнее, чем в блокадном Ленинграде, где по крайней мере не было на улицах фашистов. Так что правильно написано: счет вам, фрицы, и за Беляева предъявим! Большой такой счет и толстый, как хвост полярной лисицы, когда в Берлин войдем.

— Я сначала думал, опять Шпанов, — вставил слово Сан Саныч, — похож больно. Нашел я тут, любопытства ради, его «Первый удар», ну тот самый, «малой кровью на чужой территории». И смешно даже было бы, если б не так грустно. Война — и сотни наших бомбардировщиков летят на заводы Рура, прям как В-52 на Хайфон, враг разбит и капитулирует! Здесь по сути то же самое — оружие лишь другое.

— Однако же, товарищи потомки, разве вы над американцами смеялись, — спросил Кириллов, — которые в вашем времени воевали только так? Да и Шпанов был не первый. До него еще, в двадцать пятом… вот фамилию забыл… но написал тоже про войну против Советской России: сотни польских дирижаблей с газовыми бомбами на Москву и Петроград. Описания воздушных боев там были забавные: абордаж в воздухе, с борта на борт, и в штыки. А до него вроде бы еще и господин Уэллс, «Война в воздухе», задолго до того, как генерал Дуэ научно обосновал.

— Да я не про то, — отвечает Саныч. — Чем хорошая книга от плохой отличается? Вот почему «Гиперболоид Гарина» и в конце века мы читаем, хотя по науке там все абсолютно устарело, любой «заклепочник» скажет, что чушь собачья? Если в книге люди живые, с идеями, сомнениями, борьбой — с душой показаны, то фон может быть каким угодно, мы это простим: как в наше время фэнтези всякое или стим-панк, заведомо нереальные. А если там людей живых нет, а одни лишь ходячие плакаты, говорящие исключительно лозунгами, то это, простите, не лечится.

— Товарищ штурман, вы абсолютно правы, — отвечает Кириллов, — вот только боже упаси вас кому другому здесь такое сказать, это я к вам уже привык и вас понимаю. Вот вы скажите, кто у нас такие книжки читать будет, образованный человек из ваших времен или колхозник с тремя классами? Каковых в СССР сейчас семьдесят процентов населения… Агитки вспомните лубочные. Или, чтоб вам было понятно, для детей маленьких игрушки, без сложных деталей. Смысл ведь, чтобы польза прочитавшему была, не вы ли говорили вчера, Михаил Петрович?

Уел, товарищ старший майор! Был вчера такой разговор. На предмет, что еще раньше я вопрос поставил: вы с «Воронежа» всю литературу и ноуты, забрали? Так что личному составу в свободное время делать? До чего дошло, у видяевцев приходится книжки одалживать. Как там у Пикуля, в «PQ-17»: матрос, не любящий чтения, не считался годным к службе в подплаве, читай, балбес — не хочется, ну так жди, без книг ты скоро спятишь! Штабные прониклись, и как раз вчера на борт доставили целую полуторку книг, журналов и газет. Конечно, обязательные Маркс — Энгельс — Ленин — Сталин, классики литературы вроде Пушкина, Тургенева и Максима Горького, и прочая. Все это сложили у Саныча, традиция, однако, в память о его библиотеке, которую сейчас товарищи Сталин с Берией изучают, и тут же организовалась очередь желающих (поскольку читального зала не было физически, и приходилось книжки раздавать по каютам). Я, конечно, тоже при сем присутствовал и, обозрев подбор литературы, выразил свое командирское мнение, что вреда точно не будет — пусть хоть это читают.