– Разберусь, – коротко кивнул я, принимая к сведению.

– Сам что-нибудь хочешь сказать еще?

– Да, Вениамин Николаевич, мне требуется получить аудиенцию у императрицы. Имею несколько прожектов, но без волеизъявления Ольги Николаевны, боюсь, не потяну.

– Денег просить будешь? – поморщился ротмистр. – Иван Макарович, хочу тебя от этого шага отговорить. В данный момент казна не то чтобы пуста, но свободный рубль направляется в войска.

– Вениамин Николаевич, данный момент учитываю, но переговорить мне необходимо, и как можно скорее.

– Не вижу в этом проблемы, – чуть улыбнулся Ларионов. – Стоит тебе в резиденцию прийти, заявить о своих намерениях, и императрица сразу тебя примет, возможно, даже сделает исключение и перекроит свой график.

– И все же, если можно, хочу действовать последовательно и не отрывать Ольгу Николаевну от важных дел. Мне написать прошение об аудиенции? – медленно проговорил, чувствуя, что в словах ротмистра есть доля правды, но сам-то еще не готов к разговору.

– Ага! Ты просишь отсрочки! – хмыкнул контрразведчик, догадавшись об истинном положении.

– Пару дней, – поднял я руки вверх и рассмеялся.

– Хорошо, Иван Макарович, договорились, дам тебе пару дней передохнуть, а потом и приглашение принесу, но не взыщи, пойти будешь обязан. По рукам?! – хитро прищурился ротмистр.

Блин, чую, что он мне какую-то подлянку приготовил. Мысленно каждое слово ротмистра взвесил, но скрытого смысла не отыскал и пожал его руку, сказав:

– Договорились.

На этом встреча завершилась, ротмистр ушел, я же заглянул к Симе, в надежде отыскать чего-нибудь перекусить, понимая, что на кухне никого в такое время нет. Моя младшая компаньонка свернулась калачиком и, укрывшись пледом, посапывает на диванчике. Будить не стал, прошелся по больнице, но спрашивать еду у сестры милосердия посчитал неправильным, да и заняты они, продолжают заниматься ранеными. Гулял я по коридору больницы с еще одной целью: хотел отыскать койку, где смог бы пару часиков вздремнуть. Увы, ни одной свободной, если не считать операционных столов, но там лежать меня не прельщает. Вернулся в кабинет и решил, что смогу в кресле вздремнуть. Только угнездился, сразу же провалился в сон.

– Вставай, Иван Макарович! – потряс меня кто-то за плечо через пару минут, как уснул.

– Блин, дайте поспать, – пробурчал и, не открывая глаз, попытался на другой бок перевернуться, забыв, что в кресле сижу.

Портейг, а это именно профессор собственной персоной, просто так от меня не отстал. Да и вспомнил я уже, где нахожусь, тело затекло, словно прошла не пара минут, а часов десять. Открыл глаза и поинтересовался:

– Семен Иванович, какого хрена, прошу прощения! Только же уснул!

– Иван Макарович, вы соизволите спать уже семь часов, что в такой позе противопоказано, – скрывая улыбку и протирая стекла своего пенсне, ответил мне мой компаньон.

С кряхтением встал и сделал несколько резких движений, разгоняя кровь по венам, чтобы конечности обрели чувствительность. Н-да, действительно, в окно уже солнце бьет, на улице день. Взглянул на свои часы – десять утра. Медленно кручу головку завода механизма и шею разминаю. То, что профессор не спешит уходить, говорит о том, что опять какие-то проблемы или неприятности.

– Иван Макарович, еще вчера хотел отчитаться, но возможности не представилось, – начал профессор.

– У нас все хорошо? – уточнил я, решив подойти ближе к делу, да и финансовую сторону нашего компанейства лучше обсудить с младшим компаньоном. Портейг, со всем к нему уважением, в финансах профан.

– К сожалению, пятерых рабочих мы не сумели спасти, раны оказались тяжелыми, скончались под утро. Но если бы остальные не обратились вовремя, то жертв…