Детство - Василий Панфилов (2019)

А сейчас и вовсе — на себя. Никто над душой не стоит, не смотрит, прищуряся. Как потопаешь, так и полопаешь — вот прям про такое и сказано, ей-ей!

До вечора ишшо далеко, а всё, закончил дела свои. Шалаш готов какой-никакой, даже кажись тово — перестарался малость. В таком не ночь переспать, а и до конца лета жить можно, да не одному.

Ветки и трава для постели готовы, сушаться теперя на солнышке, значица. Корзин ажно две — руки сами сплели, пока думки думал. Верш тоже две — поставлю на ночь, и хоть сколько, а вся моя рыбка с утра будет.

Можа, грибов ишшо насобирать? И ягод! А то до тёмнышка далеко ишшо, а делать уже нечего, ажно странно. И руки ажно зудят, работы требуют! Для себя стараюсь-то.

* * *

— Смерть Коровья[55] пришла! — Пробежала по деревне чёрная весть. Завыли по дворам бабы, заголосили, забегали. Ну да известное дело — бабы, што с них взять!? Им бы повыть да попричитать, сырость навести.

Мужики, те обстоятельней, собралися на сход и ну судить-рядить. А что долго рассуждать-то? Известное дело — коль Смерть Коровья пришла, так перво-наперво деревню опахать нужно. Она тово, боится вспаханной земли-то, живой.

Дружно собралися мужики, все дела бросили. Покос не покос… всё потом! Вытащили плуги, запрягли лошадок, да и пошли вокруг Сенцова опахивать. С песнями, как и положенно, призывая Смерть Коровью выйти из деревни и пугая ея святым Власием.

У баб же да детворы свои дела. С мужиками рядышком идут да выискивают — не пробежит ли мимо животина какая? Кошка, собака, петух, а то и свинья — убить на месте!

Сперва Опалёниха петуха заметила, да дура косорукая, упустила. Хорошо ишшо, Митяй Ждановский палку бросил по-городошному. Подбили оборотня, а потом и забили, затоптали. Почитай все бабы отметилися.

Потом кошку заметили, Матрёнихина вроде — рыжая така, с беленьким. Но известно дело, колдуны да оборотни, они в животин хучь перекидываться, хучь вселяться могут, погань этакая! Отловили, да и сожгли живьём, особливо Серёжка Парахин старался, потому как тварюка ента всего его исцарапала. Ну так сам дурак! Поймал, так и держи крепко, а хвост отрывать-то пошто?!

Потом ишшо животные попалися навстречь, и всех ли заметили? Тяжко на душе у народа — много слишком нечисти попалося, так и не прогнать Коровью Смерть-то! Да хорошо — вспомнили про вовсе уж давешний обряд.

Вырыли мужики-то ход подземный — споро, всем миром старалися, это до захода солнца делать надобно. Не время чиниться ни работой, ни чем иным.

Прокопали, да и пропустили через ход тот скотину всю, до овечки последней, до курочки. Коль прошла через Подземный Мир живность, то значица — спряталася от Смерти Коровьей. Так оно должно быть.

— Ой, не справилися, — Брякнула глазливая Опалёниха, — не успели!

И мужик ейный как врезал! И прямо по губам поганым, да с размаху!

Вот ведь дура баба, нешто не понимает? Приманивать-то зачем? Момента не чуйствует!

Всю ноченьку молилися по избам да обряды колдовские творили, християнские. Никто почитай и не спал, окромя детей совсем малых. Успели иль нет? И ясно с утра стало — не успели. Завыли по деревне бабы, уже в голос. Заголосили по кормилицам.

— Не уберегли, — Только и сказал ссутулившийся Иван Карпыч, стоя у входа в хлев, — погибла Беляна-то наша.

Супружница ево, простоволосая, выла над коровой в голос, рядом валялся втоптанный в навоз плат. Кормилица умерла! Аксинья раскачивалася рядышком, стоя на коленях и не отрывая глаз от раздувшейся Беляны.

— Вон! — Озлобился Иван Карпыч, — Вон отседова, дурищи! И без вас тошно!

Накинув на ноги павшей скотины верёвочную петлю, мужик прицепил её к Гнедку, да и поволок, молясь святому Власию и Ящеру одновременно, штоб хоть эту животину не трогали. Иначе хучь в петлю!

— Н-но! — Гнедок, которого рачительный хозяин держал на всякий случай отдельно, на задах дома, напрягся и сдвинул тяжёлую тушу, — Пошёл, родимай!