Ангел мщения - Галина Романова (2018)

– А дальше начинается самое интересное, Иван Степанович.

– Не томи!

– Ваш Киселев спрашивает, мне кого-то надо поблагодарить? Тот спрашивает: за что? Киселев: за хорошее дело, о котором я даже не просил. Второй отвечает: раз не просил, кого и за что благодарить собрался, брат? Киселев: кто-то сделал то, с чем я не справился. На что, мол, духу не хватило. Второй отвечает: не духу тебе, брат, не хватило, а выдержки и мозгов. И спрашивает: слышал про блюдо, которое лучше есть холодным?

– Это он про месть! – вырвалось у Ивана Степановича, бегунок от молнии в его руках на мгновение замер.

– Так точно. Сомнений нет.

– И что дальше?

– Тот второй говорит: кто-то хорошо остудил. Киселев спрашивает: кто. Тот – не знаю. Киселев снова пристал, кого хоть благодарить должен за помощь такую. А второй отвечает: ты вообще ни при чем. Никто тебе помогать даже не собирался. Тут вообще другая история.

– Да? – Вздох разочарования был таким сильным, что качнул листья бегонии, стоявшей на столике. – Значит, все-таки все было направлено против важного свидетеля.

– Не знаю, Иван Степанович. Разговор потом начался какой-то пустой. Никчемный. Потом про церковь все больше. О книгах церковных. Но вот когда они прощались и Киселев снова начал благодарить своего бывшего сокамерника, тот как будто невзначай обронил: врагов, говорит, не ты один. Видимо…

– Что?!

– Да, точно, так и сказал. Видимо, говорит, врагов – не ты один. Быстро так, почти скороговоркой. Я еле разобрал. И все, и молчок. Но, думаю, Киселев его понял.

– Да, думаю, понял.

– На этом все, Иван Степанович.

– Спасибо, спасибо тебе. Счастливо съездить в командировку. За мной должок.

Простившись, Иван Степанович отключил телефон, сунул его в карман куртки и задумался.

То, что сообщил ему человек из следственного изолятора, могло быть прорывом. А могло быть и ничем. Конкретного ничего Киселеву бывший сокамерник не сообщил, лишь снял с него подозрения в причастности к акту мести. Да, Киселев чист. А вот против кого был направлен взрыв, так и не прояснилось.

Так что соваться на доклад к начальству и путаться под ногами у серьезных людей, занимающихся расследованием, смысла нет. Пока нет. Может, следует самому тихонько понаблюдать, а? Только вопрос – за кем?

Глава 24

Он выставил его сегодня из своего кабинета в совершенно неподобающей форме. Игорь с силой стиснул челюсти. Он даже не выставил его, он вышвырнул его как безродного щенка. Только что под зад не пнул коленом. Как это прозвучало-то, дай бог памяти?

– Ступай на место, Игорь. На свое место! – Панкратов поиграл желваками на скулах. – И жди, когда я тебя вызову. Не смей заходить. Пока я тебя не вызову. Ты меня услышал?

– Услышал, Глеб Сергеевич.

Из кабинета Игорь выходил нарочито медленно. Пусть не думает, что он так уж его боится. Что так уж беспрекословно подчиняется. Шел черепашьим шагом, зная, что Глеб еле сдерживается, чтобы не запустить ему дырокол в спину.

А с чего все началось?

С улыбки, которой Юлия Владимировна наградила Игоря, когда он подавал ей кофе. С многозначительной, ласкающей улыбки, на которую он тут же, осмелев, ответил. Может, не следовало так раскрепощаться? Он, получается, бдительность утратил, подыграв ей?

Да, нехорошо вышло. Глеб же не дурак. Он заметил их игру. И может, даже о чем-то таком догадался.

Плевать!

Или все же нет? Не плевать?

Юлька – она шлюха. Умная, образованная, политически подкованная, но все же шлюха. Она и через Глеба перешагнет, когда необходимость возникнет. И про Игоря не вспомнит, если прозвучит сигнал опасности. Да что там! Она о нем забудет даже безо всяких сигналов.