Ангел мщения - Галина Романова (2018)

Ай да сука! Ай да удар ниже пояса! Хорошо, сыну пятнадцать лет. До совершеннолетия он как-нибудь сумеет распорядиться по-своему всем, что оставила Тарасу мать. А если бы мальчишка был совершеннолетним?! Что тогда? Глеб бы по миру пошел?!

Ай да сука…

– Меня не интересуют условия завещания, Альберт Вадимович. – Глеб грустно улыбнулся, спасибо водке, помогала играть. – Мне ничего не нужно. Я люблю работать. Зарабатывать. Мне хватает, вы же знаете.

– Знаю, – тесть уставил на него плывущий хмельной взгляд. – Это я так тебе сказал, на всякий случай. Чтобы знал, что если это ты организовал покушение на Дину, то зря старался.

– Господи ты боже мой! – вскричал Глеб, вскакивая. – Вы, простите, в своем уме, Альберт Вадимович? Что вы такое говорите?! Я никогда бы… Я бы никогда даже думать не посмел о таком! К тому же покушались на вашего племянника. Вы же знаете. Вам же говорили!

Он почти задыхался от ненависти к этому старику. Или от водки почувствовал удушье. Пришлось ослабить узел галстука. Вот уж действительно, не знаешь, откуда ждать неприятностей. Ведь если старику взбредет в голову что-то, он непременно доведет дело до конца. В смысле расследование. Свое собственное расследование.

О господи, только не это! Ему одного скандала хватило за глаза. Еле-еле отмылся перед лицом общественного мнения. Так теперь выдумки выжившего из ума тестя нарисовались.

– Даже думать не смейте о подобном. И еще… – Глеб поднялся из-за стола, наклонился в сторону тестя. – Не смейте засирать мозг мальчишке.

– Ишь, как заговорил, – отозвался тесть через минуту, не отрывая взгляда от портрета дочери с траурной каемкой, стоявшего прямо перед ним. – Слышишь, дочка, как осмелел твой наглый муж? Наверняка боится, что его опеки родительской лишат. Боится, боится. Ведь тогда тю-тю, плакали денежки. Что скажешь, Дина? Устроить ему веселую жизнь, а?

– Ой, да идите вы к черту! Со своими деньгами, со своим старческим маразмом. Тараса я вам не отдам. Достаточно уже Дины. Вы ей очень удачно жизнь сломали, избаловав до неприличия. Тараса я вам не отдам.

Глеб скомкал накрахмаленную льняную салфетку. Швырнул ее на тарелку со следами рыбного салата. Пошел к двери.

– А у тебя никто и не спросит, – прошипел ему в спину тесть.

– У меня не спросят, спросят у Тараса. Он взрослый мальчик. – Глеб склонил голову, остановившись возле двери. И повторил задумчиво: – Он взрослый мальчик. У него никого, кроме меня, нет.

– Есть еще я, не забывай. – Альберт Вадимович взял в руки вилку, принялся рассматривать ее зубья на свет. – Я еще достаточно здоров и влиятелен, чтобы требовать опеки над несовершеннолетним внуком. И я все время дома. И я не сплю со своими подчиненными прямо в своем рабочем кабинете.

Старая сволочь! Старая сволочь! Что он себе позволяет? Как он смеет вообще? Как смеет сомневаться в его отцовских чувствах? Как смеет угрожать? Здоров он, влиятелен! Сегодня здоров, а завтра нет. Сегодня влиятелен, а завтра руки никто не подаст. Так бывает…

– А еще бывает, что старики умирают в собственных постелях. Просто по причине внезапной остановки сердца, – выпалил он, поглаживая голую спину Юли между лопатками.

– Ну уж, Глеб. Это как-то слишком, – она заворочалась в его руках, привстала на локте. – Не надо так жестоко.

– В каком смысле? – Он глянул в ее темно-синие, как морская вода, глаза, подергал за прядку волос. – Ты о чем сейчас?

– Я о внезапной кончине твоего тестя, которую ты планируешь.

– Да ты что! – притворно испуганно ахнул он и рассмеялся: – Ничего я не планирую, тьфу-тьфу-тьфу. Но ему за семьдесят, Юля. Не может же он жить вечно. Никто вечно не живет.

– Никто, – ответила она ему осторожной улыбкой. – И никто в здравом уме не отдаст мальчишку старику. Невзирая на его влияние. Прежнее влияние.

– Он и сейчас кое-что может.

– Ой, да брось! – Она скроила комичную мордочку, будто попробовала кислого. – Что он может?