Отель «Петровский» - Альбина Нурисламова (2020)

Позже он признавался, что тоже влюбился с первого взгляда и, едва увидев Наталью, пообещал себе: эта девушка станет моей женой! И, еще не заручившись ни ее согласием, ни согласием ее родителей, начал строительство будущего семейного гнездышка. Вот какой он был – если что задумал, шел прямо к своей цели, ни на секунду не сомневался.

Раздался стук в дверь. Наталья вздрогнула и обернулась.

– Войдите, – негромко проговорила она.

В этом доме ей всегда хотелось разговаривать вполголоса, вести себя как можно незаметнее, как будто боясь привлечь чье-то недоброе внимание.

Вошла Татьяна. Она нянчила Наталью с младенчества и в каком-то смысле была ближе родной матери: от Татьяны у нее никогда не было секретов. Сейчас она была при Наталье горничной, хотя в действительности являлась и другом, и компаньонкой.

– Что там? – спросила Наталья. – Ушли?

Татьяна, полная, белолицая и черноглазая, оглянулась на дверь и кивнула.

– Слава те Господи! – Перекрестилась широко, махнула рукой. – Петр Савельевич спровадили. Чего сюда ходить? Мы почем знаем, где этот нехристь?

Петр Савельевич – это управляющий. А «нехристь» – это Татьяна про немца Иоганна Францевича, так его звали. Знакомый Николая Федоровича, приехал из Петербурга, они вместе какие-то дела собирались вести. Пришел неделю назад на званый ужин и пропал. Гостей было много, разве за всеми усмотришь? Пошел, кажется, в курительную комнату, и больше его не видели. В гостиницу не вернулся; как сквозь землю провалился.

– Уехал, небось, обратно в Петербург, вот пусть там его и ищут.

Наталья молчала. И она, и Татьяна – обе знали, что ни в какой Петербург этот Иоганн не уезжал. Да и вообще педантичный и тщательно соблюдающий правила приличия немец, не доведя до конца переговоров, не разрешив всех дел, ради которых проделал путь из столицы, не стал бы потихоньку покидать дом. Да и если бы случилось так, что по некой неясной причине покинул, то ведь должен был объявиться в гостинице, а после возвратиться в Петербург.

Только не сделал он ни того, ни другого. А швейцар и все остальные слуги божились, что не видели его выходящим из дома. Более того, одна горничная клялась, что видела, как он свернул в коридор, который вел в курительную комнату, и у него из кармана выпал платок.

Заметив это, девушка подняла платок и поспешила следом за немцем. Но свернув туда же, куда и он, гостя не обнаружила, решила, что он, по всей видимости, уже зашел в курительную комнату. Входить туда и беспокоить господ она не решилась, отдала платок управляющему. Но случая вернуть его немцу не представилось. Находившиеся в курительной мужчины утверждали в один голос, что немец там так и не появился.

В итоге решили, что глупая девица обозналась, а установить, кому на самом деле принадлежит платок, злополучному Иоганну или нет, не вышло: монограммы или иного опознавательного знака на нем не оказалось.

– Сидит, колбасу с кислой капустой ест, над нами посмеивается, – продолжала Татьяна, всеми силами стараясь успокоить хозяйку.

– Мне не нравится этот дом, – неожиданно проговорила та, и Татьяна растерянно умолка.

Хотела возразить, но не сумела. Все, кто жили в особняке, – и господа, и слуги – знали, что место это нехорошее. Недоброе. Вслух пока не говорили, но шепотки уже начали просачиваться сквозь завесу рационализма и здравого смысла.

– Николаю Федоровичу только не говорите, – наконец проговорила Татьяна. – Мне-то ладно, а он сердиться станет.

Конечно, она была права. Сердиться – не сердиться, но расстраиваться будет, так что снова поднимать эту тему не стоит. Татьяна опоздала со своими предостережениями: прошлым вечером Наталья не выдержала, завела разговор с мужем, и вышел он неприятным для обоих.