Узел смерти - Альбина Нурисламова (2020)

– Сивко и понять ничего толком не успел, все было очень быстро. Второй растерялся, так и стоял, как вкопанный. Сивко сказал, что Тася подлетела к нему и… – Белкин слепо пошарил рукой по столу, взял рюмку, но больше наливать не стал. – Сестра вцепилась ему в горло. Можете проверить по своим источникам, это правда. Она вгрызлась в него, как дикий зверь, прокусила артерию, рванула ее зубами. Он закричал, упал, а Тася навалилась сверху, продолжая терзать его. Сивко не мог пошевелиться, пытался встать, но не сумел, потерял сознание. Тася выбежала из склепа, добралась до ворот кладбища, села в машину, на которой приехали эти двое. Добралась до милиции, рассказала, где ее держали.

Белкин обессиленно замолчал.

– Что стало с насильниками? – спросил Миша.

– Один умер от потери крови. Сивко и третьего негодяя, Дергачева, арестовали. Громкое было дело.

Белкин снова умолк. Миша подождал, пока тот соберется с мыслями.

– Они оба умерли, не дожили до суда. Дергачев повесился, а у Сивко в госпитале сердечный приступ случился. Мы об этом узнали, когда у нас самих в доме творилось… то, о чем я рассказывал. Все случилось после того, как Тася сбежала из дому на кладбище. Убила их, потом маму, а потом заставила меня убить ее саму. Ей нужно было умереть именно так, чтобы обрести полную силу, возродиться и обитать где-то… – Он содрогнулся всем телом. – Где-то рядом с нашим миром. Но время от времени она возвращается сюда, убивает людей, причиняет им боль. Это и есть цикл.

Не сразу, но до Миши дошел смысл его слов.

– То есть вы хотите сказать, что все эти люди не самоубийцы? Что она не доводила их до самоубийства, а убивала сама?

– Конечно, – отозвался Белкин.

Мише захотелось еще настойки: внутри поселился холод, который требовалось растопить. Слушая все это, Миша не понимал, верит ли словам Белкина. Пока он просто слушал, не пытаясь анализировать.

– С чего вы взяли, что она убила своих мучителей?

– Конечно, я не могу знать на сто процентов, но учитывая все, что случилось потом… То существо, в которое она превратилась, не стало бы ждать человеческого суда. Тася хотела вынести свой приговор. Матери сказали, что Сивко перед смертью двинулся рассудком. Он не мог оставаться один, боялся темноты, плакал, как ребенок. Адвокат звонил матери по его просьбе: Сивко умолял о прощении.

– Это обычное дело, – сказал Миша, хотя опыт его был основан не на практике, а на просмотренных и прочитанных детективах.

– Вы не поняли. Сивко не о приговоре беспокоился. Он хотел, чтобы Тася оставила его в покое, молил передать это ей. Говорил, что не спал уже несколько недель, потому что Тася стоит в дальнем, самом темном углу, и смотрит на него. Стоит ему закрыть глаза хоть на минуту, как она приближается. Каждый раз, когда он смыкает веки, Тася оказывается чуть ближе. Когда она стояла уже в шаге от него, Сивко и уговорил адвоката на звонок. Защитник собирался настаивать на экспертизе о невменяемости подсудимого, но не успел. В ночь после того телефонного разговора Сивко скончался.

«Видимо, она не вняла просьбе и сделала последний шаг», – продумал Миша.

– Она добралась до него, – вторя его мыслям, сказал Анатолий Петрович.

– Или он просто сошел с ума. А Дергачев?

– Если бы не сходство их историй, можно было бы согласиться с вами. – Белкин дернул углом рта. – Но Дергачев оставил предсмертную записку. У меня ее нет, так что вам придется поверить мне на слово. Уверяю вас, я не лгу.

– Что он написал?

– Писал, что не может жить в таком страхе. Что он никогда не бывает один: Тася стоит рядом, но только это уже не человек, а демон. Ночами она склоняется над ним и шепчет, и мучает его, не давая спать. Самое жуткое, что он описывает «демона» так, как выглядела Тася в последние недели перед смертью: тощее, вытянутое тело, непропорционально длинные руки, лысый череп, черные десны, острые кривые зубы.