Безликий - Павел Корнев (2017)

– Постойте! А что это за пациент? Вы знаете, о ком шла речь?

Доктор медленно кивнул.

– Он ведь не умрет, если вампир ненадолго отвлечется? – уточнил я.

– Да пусть даже умрет! – выкрикнул Альберт.

Я выставил руку, призывая поэта к молчанию.

– Не умрет ведь, так?

И вновь Ларсен кивнул.

– Что вы предлагаете, Жан-Пьер? – спросил он после недолгой паузы. – Похитить вампира? Вы отдаете себе отчет в том, насколько это неосмотрительно и, прямо скажем, опасно?

– А у нас есть выбор?

Выбора не было, и все мы прекрасно знали об этом.

– Вы поможете нам, доктор? – спросил Альберт Брандт. – Поверьте, моя благодарность не будет знать границ.

Ларсен запрокинул голову и закатил глаза, но тут же взял себя в руки.

– Хорошо, господа! Я дам вам адрес, – пообещал он. – Дам, да! И надеюсь, нам всем не придется об этом пожалеть…

4

Нынешний пациент кровососа-целителя пользовался немалой известностью в среде столичных гурманов, поскольку изрядное состояние позволяло ему содержать целый штат искусных поваров и устраивать роскошные приемы. Оборотной стороной медали кулинарного увлечения стал лишний вес, который привел к целому букету серьезных заболеваний. Несколько раз в год любитель покушать отправлял свою многочисленную прислугу в отпуск и переставал появляться на публике – именно в эти дни, по словам доктора Ларсена, вампиры отсасывали из толстяка дурную кровь.

Самоходная коляска поэта мало годилась для нашей вылазки, поэтому Альберту пришлось взять в аренду фургон с цельнометаллическим кузовом. Паровой монстр оказался медлительным и неповоротливым, но зато, в отличие от пижонского «Стэнли», не привлекал к себе внимания ни зевак, ни постовых. Обычный побитый жизнью трудяга, коих на улицах столицы хватало с избытком.

План наш излишним хитроумием не отличался. Жил гурман в особняке на тихой тенистой улочке, и Альберт сдал задом вплотную к ограде его заднего двора, а я влез на фургон, перебрался через забор и отпер ворота. Тогда поэт заехал во двор и помог мне задвинуть створки.

– Быстрее! У нас в запасе час, пока не вернулся мажордом! – заторопился он, прикрыв низ лица платком, дабы не быть опознанным хозяином.

– Сейчас! – отозвался я, достал из-за пояса «Веблей – Скотт» с глушителем и передернул затвор.

Поэт обернулся на резко прозвучавший в тишине двора лязг, фыркнул и вынул из кабины фургона короткую четырехствольную лупару десятого калибра с блоком электрического воспламенения патронов.

– Ты ведь не собираешься палить из этой пушки? – опешил я. – Переполошишь всю округу!

– Это для тебя. Подстрахуешь, если что-то пойдет не так.

Я покачал головой.

– Обойдусь.

Электричество не для меня. Да и шум при выстреле будет просто адский.

Альберт с неохотой вернул лупару в кабину и предупредил:

– Я все сделаю сам, главное, не мешай!

– Ты уже говорил, – проворчал я, вытащил из кузова фургона сшитый из прочной черной ткани мешок и позвал сообщника: – Идем!

Поэт включил электрический фонарь и распахнул заднюю дверь дома, которая оказалась незаперта. Мы двинулись по коридору и вскоре очутились в темном холле, все окна которого были закрыты ставнями и завешены плотными шторами. Чудачества хозяина никого не удивляли, тот попросту ссылался на мигрень.

Поэт прошел мимо распахнутой кабины лифта к лестнице и начал подниматься на второй этаж. Я двигался за ним словно тень – неотрывно и бесшумно.

– Это здесь! – шепнул поэт, останавливаясь перед дубовой двустворчатой дверью. Его несколько раз приглашали сюда читать стихи на званых ужинах, и он неплохо ориентировался внутри.

– Если она заперта, мы пропали, – выдохнул я в ответ.

Альберт не стал гадать, он просто толкнулся внутрь, и створки легко распахнулись. Луч фонаря разогнал темень комнаты, высветил стол, кровать и накрытое простыней тучное тело на ней; размерами то ничуть не уступало тюленю.